Алла Калинина - По образу и подобию

— Юра, ты меня пугаешь. Ты не женился там ненароком? Лучше уж скажи, дай мне хоть подготовиться, а то так сразу мне не выдержать…

Так вот чего она боялась. Только этого? В какой же безопасности она привыкла себя чувствовать, если ничто другое ее уже и не волнует.

— Нет, я не женился. — Я чувствовал, как глухая вражда нарастает во мне, мне хотелось сказать ей про Симу, но это было невозможно, за одним только этим именем неудержимо хлынуло бы все остальное. Я держался изо всех сил. — И вообще у меня все хорошо, температура нормальная, холодильник полный. С чего ты всполошилась? Ну, не встречу тебя, не великое дело. А если бы я уехал, кто бы тебя встретил? Вот и успокойся, пожалуйста. Четыре дня осталось. Ты слышишь меня?

— Даже слишком громко. Мог бы и не повышать на меня голос. Тебе так не хочется, чтобы я возвращалась?

— Вот уж наоборот! Да я дождаться тебя не могу, мамочка! Честное слово, ты мне очень, очень нужна.

— Ничего я не понимаю. Ну что ты пугаешь меня, Юра? Мог бы и поберечь мои нервы.

— А я и берегу, еще как берегу! Это ты почему-то все понимаешь не так. Разве я в этом виноват? Ну успокойся ты, ради бога, все нормально, все идет своим путем, ты слышишь? До встречи, мамочка!

Как мило мы с ней поговорили. Я прямо-таки отдышаться не мог после обмена с нею любезностями. А еще постоянно скребла мысль о Симе, опять я прособирался полдня, опять не успевал к ней. И звонить туда было совершенно бессмысленно. Что они мне скажут? Что состояние удовлетворительное? Пустые слова! Конечно же надо ехать, завтра, с самого утра. А сегодня я, наверное, что-нибудь узнаю от Милы. Я успокоился оттого, что принял два этих трудных решения, Симу отложить на завтра, Марго не встречать. Дважды подряд я спасовал, но был собой доволен так, как будто одержал над собой победу. О, как я еще далек был тогда от того, чтобы мужественно встретиться с жизнью лицом к лицу, я доволен был уже тем, что живу, кое-как поспешаю за всеми, веселый отпускник, добровольно принявший на себя страдания всего человечества. Но до своих собственных страданий я еще не дорос, я еще прятался от них, уклонялся, я еще надеялся вывернуться. Смешно. Ведь тогда я уже стоял на самом пороге. Все горести и беды, уготованные мне, вот-вот должны были разразиться, но я еще не ощущал их, не предчувствовал. Поговорил с Марго и успокоился, что у меня в запасе еще четыре полных дня. О какой чепухе я думал в тот день? Сейчас я уже не могу этого вспомнить. Я ждал вечера у Милы, вот и все. А вечер был действительно очень интересный для меня, познавательный.

Едва выйдя из лифта, ощутил я соблазнительные кулинарные запахи, тянущие из Милиных дверей. Мила открыла мне дверь сама, и я поразился, так она была не похожа на себя в строгом темном платье, совершенно ее преображавшем. Конечно, она была толста, но как-то по-другому, величественно, значительно толста. И лицо ее было другое, аккуратная прическа, слегка подкрашенные полные губы, дорогие бриллиантовые серьги в ушах. Конечно, все это у нее было, разве я не понимал? Просто не считала она нужным напрасно украшать себя, постаревшую и потолстевшую, это гордость в ней говорила, а сейчас строгая и почти красивая стояла она передо мной и улыбалась по-новому — уверенно, спокойно, вдруг в ней стал виден характер, недаром же она была дочерью Миши и Раечки. Она посторонилась, пропуская меня в квартиру. Здесь тоже было прибрано и чисто. Боже, каких это, наверное, стоило ей трудов, ведь это не мою комнатенку убрать.

В гостиной было полно народу. В первый момент мне показалось, что я никого тут не знаю, но нет, знакомые лица все же были. Дядя Миша сидел на диване и оживленно с кем-то беседовал, он тоже был в темном дорогом костюме, серебряные, слегка вьющиеся кудри закрывали воротник. В углу в толпе гостей стоял мой двоюродный брат Олег, высокий, коротко стриженный, бородатый; видимо, он рассказывал что-то веселое, потому что все вокруг него смеялись. Олег приветственно помахал мне рукой. И младший сын Милы со смущенной улыбкой на девически ярком лице стоял рядом, об остальных я мог только догадываться. Мила не стала ни с кем меня знакомить, только слегка подтолкнула в спину и сказала:

— А это наш общий брат Жора, кто еще с ним не встречался, прошу любить и жаловать.

Никто не обратил на нее внимания. Я поискал глазами Валентина, но его нигде не было, это был неприятный сюрприз для меня, я как-то не сомневался, что встречу его здесь. Неужели его не приглашали? Или он сам не ходит сюда? Спросить об этом было некого. Но без Валентина все было не так; оказывается, я рассчитывал на его уверенность, поддержку, на его дерзкие иронические комментарии. Насколько по-другому чувствовал бы я себя с ним! Но его, по-видимому, никто и не ждал. Стол был уже накрыт с необыкновенным изобилием, даже роскошью. Конечно, это было не обычное семейное собрание. Может быть, чей-нибудь день рождения? Каким же болваном я себя показал, явившись сюда почти с пустыми руками, ничего не зная и не понимая. Зато никто не трогал меня. Я приглядывался к гостям, пытаясь сообразить, кто — кто. Вот этот маленький плешивый веселый человечек с таким уверенным смеющимся белозубым лицом, наверное, и есть Милин муж, известный хирург, профессор, это его голос, постоянно что-то кричащий по телефону, я слышал в прошлый раз. А рядом с ним сутулый парень, на две головы выше его, но с таким же курносым легкомысленным носом и такими же серыми узкими глазами, их старший сын Володя, держит на руках маленькую кудрявую надутую девочку, Милину внучку. А вон тот человек в модном костюме и ярко-красной рубашке, наверное, Милин брат Эдик? Он пристально и серьезно посмотрел на меня и отвернулся, мне показалось, что он не умеет легко вступать в контакт с людьми. Он отвернулся не потому, что я был ему неинтересен, наоборот, мне показалось, что именно он один и обратил на меня внимание, но заговорить со мной представляло для него определенную сложность. Больше я узнать не смог никого, множество каких-то девиц просто не укладывалось в моем сознании.