Ян Папп - Направление — Прага

— Видели бы вы, товарищ майор, сколько пленных немцев гонят наши!

— Много? — шепотом спросил Донской.

— Сосчитать трудно.

— Много, очень много, товарищ майор, — вмешался и Семен. — Было двадцать пять тысяч солдат, которых взяли в самой Праге наши, а еще тысяч пятнадцать переодетых вооруженных фашистов.

— Много, — с трудом проговорил Донской. Лицо его исказила гримаса боли. Потом, справившись, он протянул руку к детям. Любка взяла ее, а он попытался притянуть девочку к себе. Любка робко придвинулась к постели и вдруг, прижавшись к его лицу, горько расплакалась. Степка стоял рядом с сестренкой и мужественно глотал слезы. Губы у него кривились, он стискивал зубы и крепко сжимал руки за спиной.

— Вот вы… и дома… наши чешские дети… Будьте всегда честными… настоящими чехами и хорошими людьми, — прошептал майор и поцеловал Любку.

Перевела со словацкого И. Иванова.

С рождения его звали Ян Брезик.

А с тех пор, как словаков частью забрал Хорти, — Янош.

В сороковом призвали. Служил в Секешфехерваре, в третьем пехотном.

Вообще-то ему повезло. «Уже через полгода, — говорит, — с армией распрощался». Он словак, а словаки регенту тогда еще были не нужны. Даже в наряде ни разу не был. Правда, однажды какой-то поручик приказал ему двадцать пять раз лечь на землю прямо с бритвой в руке. Перед этим он брил в казарме товарища и неправильно представился поручику.

В марте сорок второго призвали вновь. Он думал: лишь затем, чтобы мог повторить команды на трудном для него венгерском языке, которые учил два года назад. Ну и, конечно, повторить, как надо представляться. Ведь из-за этого его наказал поручик, с отличием окончивший училище. А он, сколько ни старался, не в состоянии был выговорить все это как положено по-венгерски.

Но то были лишь его догадки. Оказалось, не потребовали, чтобы он что-то освежил в памяти или повторил, а сказали, чтобы уже через месяц, в середине апреля 1942 года, в составе 3-го пехотного Секешфехерварского полка 10-й Надьканижской дивизии 3-го Сомбатхейского армейского корпуса 2-й венгерской армии победоносного генерал-полковника Яна Густава он отправился на восток, воевать против большевизма.

Ну и полк, тот 3-й Секешфехерварский. Румыны, сербы, словаки, русины. И венгры. Их было намного меньше, зато как на подбор. Младшие офицеры, старшины, офицеры, включая полковника, откуда-то из Левиц. Все патриоты.

До того как их посадили в вагоны, они выслушали пламенную речь, из которой можно было понять, что родина ждет от них храбрости и героизма при истреблении красной опасности. Оркестр сыграл «Бог, спаси мадьяра», и полк повели из казармы на войну против Сталина. На Дон прибыли в составе немецкой группы армии «Б» в середине лета и заняли позиции на крутом склоне.

Через две недели выскочили из окопов и пошли в атаку, но отхлынули под огнем.

Спустя месяц — подобная кровавая баня. А в следующем месяце — снова, только убитых и раненых оказалось вдвое больше.

В половине сентября начали окапываться. В октябре готовиться к длительной обороне. В ноябре земля совершенно промерзла, все занесло снегом. Одетые и обутые в летнее, они зимой, конечно, дрожали и голодали. В землянках было полно мышей, прибежавших сюда с засыпанных снегом полей. К смерти теперь привыкали быстрее, чем к голоду. Выйти в легком мундире и короткой шинельке в страшную вьюгу и жуткий мороз почти наверняка значило встречу со смертью. Идти в атаку — значит погибнуть от советской пули. Сбежать с франта — попасть под огонь немецкой полевой жандармерии, пулеметчиков, артиллеристов, державших венгров с тыла. Не уйдешь из западни.

К концу года Красная Армия разнесла Паулюса у Сталинграда. На Дону сдались армии сателлитов: в начале декабря 8-я итальянская, после нее две румынские дивизии.

Очередь была за венграми. Немцы сняли с их позиций артиллерию. Перевели в тыл полевую жандармерию. Боялись мести. Советы призывали венгров переходить на их сторону. Ответом стала новая попытка атаковать. Это массовое убийство унесло тысячи жизней измученных, промерзших венгров. После этого русские перестали обращаться к ним с призывами.