Шамиль Идиатуллин - Последнее время

– Он волшбу начал, а что я могу против вашей волшбы? Только бить.

– Волшбу. Он маленький глуп. Вокруг утеса пустое место, волшбу здесь не поднять.

Эйди, кивнув, спросил:

– Ты не понимаешь, что сейчас пригласил убить себя? Волшбу не поднять, никого вокруг нет, значит, ты для нас единственное препятствие.

Кул с трудом удержался от шага назад – вспомнил, что сзади пропасть, – и пообещал:

– Издали зато можно. Сейчас накроют, ждите.

– С тобой вместе.

– Поделом. Я вас накормил, я вам помогал, я думал, вы… А вы… Чепи и Позаная она убила?

Эйди перевел взгляд с Кула на Ош и обратно, хотел что-то спросить, но не стал. Коротко сказал:

– Нет, я.

– Зачем?

– Случайно. Парень волшбой нас прихватил, мог размазать – он боевой колдун, я правильно понял? Ну вот. Пришлось спасаться – ну и перестарались. Очень он сильный. А девку… Глупая случайность. Мы же к ней шли, мы столько ее искали, мы ей везли… А она как увидела, что парень ее… Ну, в траву вцепилась, точно сынок тот. У меня кровь из носу и глаз, Ош сразу без сознания – ну и пришлось. И все вспыхнуло.

Только сейчас Кул понял, как сильно надеялся на то, что Чепи и Позанай живы. Хотя бы не убиты. Хотя бы убиты не этими двумя.

Без этой надежды жить невозможно.

– Значит, из-за вас всё, – сказал он. – И огонь негасимый, и вода горькая, и дальше, значит…

Эйди что-то сказал Ош. Та равнодушно моргнула.

– У самого сил нет, так ее натравить хочешь? – спросил Кул.

– Успокойся. Больше я никого не убью. Ни сам, ни чужими руками. Ну… почти.

– Вообще никого, – заверил его Кул, поудобнее перехватывая клинок.

– Прости, – сказал Эйди устало и просто.

Как будто это было чем-то обыкновенным: ворваться в твою жизнь, притвориться самыми лучшими и нужными тебе людьми, обмануть тебя и всех вокруг, попытаться убить тебя и всех вокруг, кого-то вправду убить, а потом сказать: «Прости».

– Даже не мечтай, – очень четко выговорил Кул. – Никто тебя не простит.

– Это печально, – согласился Эйди и завозился, вставая.

Ош посмотрела на него, на Кула. Эйди, замерев внаклонку, подышал и что-то сказал ей.

– Как ее зовут? – спросил Кул, напрягшись. – Кошчы?

Ош вздрогнула, Эйди кивнул. Кул нехотя продолжил:

– А тебя?

– Хейдар, – так же нехотя признался Эйди.

– Кошчы не хочет убивать, заставлять приходится? – спросил Кул на степном.

– Умный мальчик, а дурак, – ответил Хейдар на степном же, выпрямляясь и взявшись за верхушку камня, похожего на печку. – Уймись. Нам от вас больше ничего не надо. Мы уходим уже.

Ош встала рядом с ним, прищуренно высматривая что-то за спиной Кула. Старательно не задевая глазами Кула. Перехваченный ремнями участок от груди до пояса у нее был голым, живот – не по-женски мускулистым.

– Никуда вы… – начал Кул, чувствуя, как жар ненависти спекает все внутри от колен до глаз в твердую косточку, которая не дает ни думать, ни смотреть, ни дышать, пока не выскочит наружу с ударом, с прыжком, с воплем и с выплеснувшейся из врага кровью.

Договорить он не смог: косточка выросла, заняв его целиком, от пяток до макушки, и попробовала развалить, будто переспевшую сливу. Кул замер, чтобы не лопнуть, не упасть на гранитную площадку и с утеса, не заорать от неприятности и непонятности ощущений.

Кошчы, кажется, чувствовала то же самое: она замерла, вдавив ладони в голый плоский живот.

Хейдар с трудом, но решительно сорвал через голову ремень сумки, попытался накинуть на шею Кошчы, но смог зацепить только за плечо, сделал два быстрых шага к Кулу и вырвал из его руки клинок.

Опять обманул, подумал Кул, жмурясь с некоторым даже облегчением. Он виноват, будет наказан по справедливости, и все сейчас кончится. Не придется ни перед кем оправдываться и никому ничего объяснять.

Лезвие рассекло ткань и плоть с удивительно знакомым шипением, в нос ударил душный запах крови, но боли не было. Кул неохотно открыл глаза и увидел, что Хейдар, отступивший обратно к Кошчы, стряхивает ей под ноги густую жидкость с ладони и с предплечья, а Кошчы смотрит на это с недоумением.

– Ты что делаешь? – медленно спросила она на степном.

Хейдар тихо, но очень четко ответил на степном же:

– Лайва подходит, чувствуешь? Это от нее боль. Пропуск на нее – кровь. Мне все равно не жить, так хоть дело закончим. Передашь Фредгарту корень, скажешь, что я все сделал, пусть моим заплатит, он знает.

Кошчы, скривив лицо, сорвала ремешок, обхватывавший ее под грудью, и попыталась захлестнуть им локоть Хейдара. Хейдар оттолкнул ее и прохрипел: