Денис Гоголев - Два года ада, или Как выжить в армии

Мы, уже новоиспеченные сержанты, начали расслабляться, плохо наводить порядок, и сержанты зверели, так как их натягивали командиры. Доставалось всем подряд. Как-то на занятиях в жару градусов двадцать пять — тридцать по надеванию общевойскового защитного комплекта старший сержант Стамин решил позабавиться, и курсанту Вухлову нассал в противогаз. Именно его противогаз он выбрал, я думаю, потому, что этот курсант периодически стирал ему носки и форму. Этот противогаз старший сержант отдал Вухлову. Сержантам было весело, а нашему взводу было не до веселья. Все молчали и думали, что сделать это могут с каждым.

Ты чего держишь его, придурок, с мочой, — потешались сержанты, — или ты из него хочешь выпить.

Вухлов, дрожа, ответил:

- Нет.

- Ну тогда выливай, — забавлялись сержанты.

Вухлов стал выливать из своего противогаза мочу старшего сержанта Стамина. На это было невозможно смотреть. Тогда сержанты стали забавляться дальше, и нам, стоящим одетыми в ОЗК, который и так на нас уже плавился от жары, поступила от старшего сержанта Стамина команда «газы». Весь наш взвод надел противогазы, а курсант Вухлов по понятным причинам надевать противогаз не стал.

Сержанты ему: «А тебя чего, не касается, пока не оденешь весь взвод будет стоять в противогазах и ОЗК». Такого скотского зверства не ожидал никто. Надевать обосанный противогаз Вухлову или всему взводу стоять на тридцатиградусной жаре в противогазах. Все ребята понимали, что этого делать нельзя и терпели. Один курсант чуть не захлебнулся в противогазе в собственном поту. Сержант Башкир опешил, схватив за дыхательную горловину противогаза и, приподняв, вылил около стакана пота. Стояли мы около двадцати- тридцати минут в резиновом ОЗК и ждали, когда этот беспредел закончится. Сержант Башкир только ходил, усмехаясь, периодически у всех поднимая горловину, выливал пот из противогазов. Это была невыносимая каторга, и такого испытания я хуже не испытывал.

Но на наше счастье пришло спасение. Старший сержант Стамин курсанту Вухлову, ударив по лицу, сказал: «Сука, одевай быстро», — и курсант надел противогаз. Сразу поступила команда снять противогазы. С одной стороны, мы обрадовались, что мы начали дышать свежим воздухом, жадно глотая его. Но с другой стороны, мы все кинулись к курсанту Вухлову, ради которого мы стояли все это время и понимали, что надевать противогаз ему нельзя, но как только его сержант ударил, то он надел, испугавшись, и наплевал на нас, ради чего мы стояли.

Конечно, сержанты были мрази. При всех так опускать человека. Этого старшего сержанта Стамина самого в унитаз опустить с дерьмом и посадить его лет на десять в хату к опущенным.

В последние дни учебки своего пребывания у нас уже учений не было. Мы в основном убирались, что-то ремонтировали, красили и ходили в наряды. Попал я как-то в наряд по охране гауптвахты, куда сажают солдат за разные нарушения дисциплины. Если бы это было возможно, то я хотел бы там просидеть всю свою учебку. Сидишь в камере, никто не бьет, не издевается, отводят на разные работы под охраной, только, конечно, срок службы не идет. Не зря многие говорили, что на зоне отсидеть лучше, чем в армию пойти.

И вот настал тот долгожданный день, когда приехали из Моздока за нами, молодыми сержантами. Я был счастлив, что на следующий день я должен был уехать из этой проклятой учебки, но меня в списках не оказалось. Я подошел к командиру роты и спросил, почему меня не забирают в Моздок, на что он мне, смеясь, ответил. Меня, как хорошего курсанта, они решили оставить в учебке. Я ему сказал, что не хочу здесь оставаться и хочу к своим ребятам в Моздок, а он мне: «Ну тогда в следующем заходе поедешь».

Конечно, я думаю, он мне врал. Видимо, по списку я был двадцать девятым, последним во взводе, и оказался из-за этого ненужным, так как из Моздока приехали за определенным количеством. Как эта болезнь мне всю службу поломала, злился я, но на этом и книгу, наверное, можно было мне заканчивать, и больше было бы нечего писать, так как служба скорее всего шла бы как у всех.

На этот же день меня назначили в наряд на центральное КПП. Это было другое КПП в отличие от того, где я провел в наряде один из лучших своих дней. Но наряд этот считался тоже одним из хороших, так как родители тоже подогревали разными сладостями. Здесь был один большой минус — много убираться, и много ходило разных офицеров.

Со мной попал в наряд Вистоусов. Я как-то с ним в последнее время неохотно общался. Везде он залетал с едой, то хлеб в кармане у него найдут, то еще чего-нибудь. Он часто говорил, что можно украсть, меня подстрекая, и лычки сержантские где-то украл, только в этом не сознавался. Но, как говорится, не пойман — не вор. Докапывались до него все кому не лень, и я периодически за него заступался, как мог, но он всегда ставил себя на посмешище. Короче, простой деревенский парень со своими недостатками, выросший без отца. Меня, в конечном итоге, он тоже стал раздражать. Вистоусов завтра после завтрака должен был отчаливать в Моздок, и наши пути с ним расходились.