Денис Гоголев - Два года ада, или Как выжить в армии

Конечно, Стапикова можно было осуждать, ну уж можно было синяк списать на какую-нибудь кровать. Художник же его не инвалидом сделал. Когда я попал в учебке под раздачу художника, то у меня две недели ломил позвоночник, и я все, как мог, сгладил, не закладывая художника с местным курсантом в учебке. Конечно, мне было тоже больно и обидно, но я подумал, что мне дальше служить, и репутацию себе портить не хотелось.

В поезде, когда мы сдружились с художником, я, конечно, был на его стороне. Но, по большому счету, он, конечно, унижал и долбил солдат просто ради развлечения, и долбил не по-детски, одной оплеухой никто не отделывался. Избивал и унижал жестоко. Одного курсанта в учебке он засунул в унитаз головой. Очень тяжело с такими людьми было бороться, если только не браться за штык-нож и резать ему горло. В душе его все побаивались, и если он с кем-то дружил, то это было на руку любому. И мне в поезде было тоже на руку с ним дружить. В армии кто сильнее, тот и прав. А художник, мало того, был громилой по сравнению со мной, он и душой был непробиваемый — настоящий лидер. От таких, конечно, страдает очень много народу. У этого зверька с мозгами было туговато. Ведь он долбил со всей силы, не задумываясь, что он может человека сделать инвалидом, за что его могут и посадить. К нашему несчастью, каждый десятый в армии такой ублюдок, который калечит своих сослуживцев без жалости.

В поезде меня с художником поставили старшим отвечать за сухой паек. Многие молодые сержанты спали, а мы долго разговаривали о гражданской жизни с художником. Следующим утром, подъехав к Астрахани, к нам в вагон подсели дембеля-дагестанцы, ехавшие к себе радостные на родину, отслужив два года. По разговорам они были нормальные пацаны, веселые. Это было у меня первое в жизни общение с дагестанскими парнями. Я с ними общался, но в душе сверлило. Ведь много у меня друзей дворовых служило, и никто про дагестанцев хорошим словом не обмолвился. Я себя внутри подбадривал, ведь все люди, и дерьма в любой нации хватает.

Дагестанский народ был горячим и предсказуемым, если будет бить, значит, он это сделает. А наши русские двух-, трехличные. Сегодня он тебе друг, а завтра будет уже враг. Дагестанцы в этом плане молодцы, своих в обиду не дают. Патриотизм у них привит с детства, уважение к родителям, и постоять за себя они могут.

Конечно, смешно смотрелось на гражданке, когда моему знакомому товарищу идти скоро в армию, а за него везде заступалась мама. Дагестанские парни рассказывали, какая у них была медовая служба. Ехали они в гражданской одежде, и они не заморачивались военной парадной формой с аксельбантом. Им это было не нужно. Они накупили на свои дембельские деньги разной модной одежды, какой у них может на родине нет, и чувствовали себя королями.

Приехав в Кизляр и сойдя с поезда, я вступил на Дагестанскую республику. Я уже был наслышан про этот город, что здесь был захват больницы чеченскими боевиками, где погибло много мирных жителей. Осмотрев вокзал по сторонам и приближенные к нему окрестности, я никогда бы не подумал, что это может называться городом. По моим понятиям он смахивал больше на поселок, и ассоциировался он у меня, где постоянно воюют и стреляют. Ничего дружелюбного и мирного в этом городе я не увидел.

За нами приехала машина «Урал», и нас повезли в кизлярскую часть. Приехав в часть, военнослужащие этой части стали нас осматривать и ехидно кидать разные нелицеприятные реплики. Каждый присматривал, чтобы у нас, у молодых сержантов, что-нибудь снять. Я это уже видел в Моздоке. Один в один, те же реплики и угрозы. У художника присмотрели берцы, а у меня и еще у нескольких человек присмотрели железные сержантские лычки. Я снял их и спрятал в карман. В столовой нас покормили обедом. Ели мы под прессом. Военнослужащие этой части постоянно наезжали словесно на нас. В столовую вошел ответственный офицер, который нас вез из учебки, и ему нужно было пятерых сержантов оставить в этой части, предложив по желанию, кто хочет остаться. Первый выявил желание художник, а за ним Сергей, с которым я сдружился еще у себя в роте. Следующих троих пришлось искать. Мне было больно расставаться с Сергеем, да и с художником у нас становились приятельские отношения, но мне очень не хотелось оставаться в Кизляре. Как-то здесь было серо, а в Махачкале Каспийское море, горы. Горы мне в своей жизни еще никогда не удавалось увидеть вживую, да и моря, кроме Балтийского, я больше никакого не видел, и это меня пересиливало. Выбрали после некоторых раздумий еще трех человек, и мы, попрощавшись, сели в машину и поехали в назначенный пункт, столицу республики Дагестан город Махачкалу. Видимо, это моя была еще одна большая ошибка, что я не остался в Кизляре. Часть в Кизляре была небольшая, а так мне приключений на полтора года еще хватило.