Анатолий Чмыхало - Седьмая беда атамана

— Согрешил с ним, — хрипло сказал поручик.

— Бросил бы.

— Жалко. Все ж человек. Единомышленник в некотором роде.

Макаров потянулся и зевнул. С минуту сидел неподвижно, блаженно приоткрыл волосатый рот, наслаждаясь отдыхом, великодушно подаренным ему наконец. Затем с привычной настороженностью распахнул веки, начавшие было тяжелеть и слипаться.

— Я ждал вашего сообщения, батенька мой, — продолжил Макаров. — Но ни ты, ни Сима мне не помогли. Почему? Ты просто отмалчивался. Она же была где-то здесь, но встретиться с тобой не сумела.

— Попробуй тут встретиться, — с явным раздражением произнес атаман.

— Не спорю, Соловьев. Ну так что же? Громче, музыка, играй победу?

— Муртах отказался.

— Я, между прочим, не очень и надеялся. А потом уж стало совсем невмоготу.

Макаров не стал ждать, когда Сима найдет Ивана и получит от него исчерпывающую информацию. В городе шла проверка — чекисты останавливали и обыскивали каждого. Макаров бежал и после целого ряда приключений забился в одно из дальних сел Кузнецкого уезда, устроился там участковым агрономом.

Дружбы с мужиками у него не вышло, особенно с придирчивою беднотой. Голодранцы видели в нем только заезжую контру, а ведь он тогда чуждался какой бы то ни было борьбы, решил жить, как мышь в норе, потихонечку, никому не мешать. Но эта дьявольская пролетарская подозрительность! Она разрушила все его скромные планы, спустя некоторое время заставила снова бежать.

— Это было, извините меня, невыносимо! — обреченно сгорбившись, выдохнул он.

А все началось вроде бы с сущего пустяка — с обыкновенного шпагата. Макаров распределял этот несчастный шпагат, поступавший в кооперацию, между жителями села. Старался, разумеется, никого не обидеть. В губземотделовской инструкции строго предписывалось выдавать шпагат лишь тем хозяевам, у которых есть сноповязалки. Но Макаров пожалел бедняков, и жалость эта обернулась однажды настоящим бунтом против него. Мужики не хотели знать никакой инструкции, тем более, что Макаров сам же ее нарушил.

Затем тучею налетела на поля проклятая саранча, маленькое, но воистину препротивное насекомое, плодится где-то в болотах Персии и летит, чтоб ей пусто было, за тысячи верст. Жрала саранча все подряд, в неделю поля стали черными, как сажа. Ну что здесь поделаешь? Нужны были яды, а где они? Кто их Макарову даст? Говорят, до революции их ввозили откуда-то из-за границы.

— Так вот, меня и объявили заклятым врагом трудового народа и злостным саботажником. Грозились, что поставят к стенке без суда и следствия. А кому, извините меня, хочется на распыл? И побежал я, батенька мой, прямиком в спасительные горы. Опять на Монголию нацелился. Да на реке Томи волею судеб попал к разбойнику и грабителю Родионову…

— К Егорке? — с искренним удивлением спросил Иван. — Вот он где, дружок мой сердешный, а я его тут ищу.

— Уголовник. Мразь, — презрительно сплюнул Макаров.

— Кому как, господин поручик, — обиделся за Егора Соловьев. — Кто-то ведь должен дерьмо из сортиров черпать. Вы, господа, брезгуете. Да и то правда, что мало ты побыл у Егорки, не успел привыкнуть к мужицким ухваткам.

— Неужели и ты такой? — Макаров оценивающе посмотрел на атамана.

Продолжать перепалку значило кончить ее скандалом. Это понял Иван и решил обратить все в шутку. Он повернулся к Насте и спросил:

— Похож на Егорку?

Настя согласно кивнула головой:

— Ага.

Соловьев рассмеялся и, чтобы окончательно восстановить мир, заговорил о Симе. Поди ж ты, приезжала в Озерную чекисткой.

Макаров строго взглянул на Ивана, и тот понял, что допустил промашку. Насте можно было доверять всякие секреты. Но этого не знал поручик. Убеждать же его в Настиной благонадежности, в ее умении хранить тайну атаман не стал. Он просто попросил Настю оставить их один на один.

Настя вышла безропотно — надо так надо, — и тогда Иван, подвинувшись к поручику, спросил напрямик:

— Кто есть эта Сима?

— Ответственный работник уездного ГПУ.

— Не темни, — хмуро поднялся атаман. — Может, от энтого зависит моя и твоя жизнь.

— Чекистка. Она может помочь нам кое-что сделать.

Последняя фраза, четко произнесенная Макаровым, накрепко приковала к себе внимание атамана. Соловьев сообразил, что поручик объединяет свои интересы с интересами Соловьева. И он шустро спросил:

— Остаешься, поручик?

И подумал, что это даже здорово, когда под рукой будет рассудительный и наторевший в военном деле человек. Главенствовать над сводным отрядом повстанцев будет, конечно же, Соловьев, это бесспорно, как и то, что не Иван пришел к поручику, а поручик к нему. Не помешает в отряде и казачий сотник, и ему найдется соответствующая должность.