Шанель Клитон - Следующий год в Гаване

Наконец студенты уходят, и мы остаемся вдвоем, разделенные целым классом пустых парт.

— Что скажешь? — спрашивает он, когда мы остаемся одни.

— Ты был хорош. Действительно хорош. Ты великолепно владеешь предметом. Ты обаятельный. Мне бы хотелось, чтобы во времена моей учебы в колледже у меня было больше таких преподавателей.

И снова эта улыбка.

— Твои преподаватели не были обаятельными?

— Не совсем так. Некоторые из них наверняка были такими. Просто я училась в огромном государственном университете, и у нас на лекциях обычно было не меньше полсотни студентов. При таком количестве трудно установить контакт. Кроме того, я не была самым увлеченным студентом. Мне потребовалось время, чтобы понять, кем я хочу стать, когда вырасту, — шучу я.

В университете я изучала связи с общественностью, и большинство предметов мне нравилось. Поскольку я не знала, чем именно буду заниматься после окончания учебы, выбранное направление казалось мне универсальным. Мой отец предложил мне работать в «Перес Шугар» и заниматься связями с общественностью, но каким бы выгодным ни было это предложение и какие бы возможности оно ни сулило, я не смогла себя заставить присоединиться к семейному бизнесу. Я люблю свою семью, но обычно подобные «возможности» сопровождаются обязательствами, которые я не была готова на себя брать.

История моей семьи пронизана чувством долга. На Кубе носить фамилию Перес означало свято хранить честь и репутацию своей семьи. После революции и переезда в Америку, когда мои предки так многого лишились, семейные принципы не только не отошли на второй план, но укрепились — моему прадеду и его детям нужно было утвердиться в обществе, которое не сразу их приняло. Им пришлось работать с удвоенной силой, чтобы вернуть утраченное, и двигаться дальше. Это тяжелая ответственность — в каждом своем действии быть достойной своей семьи, и мне иногда кажется, что эта ноша мне не по силам.

Моя семья считает, что я, как истинная кубинка, должна искусно готовить паэлью, хорошо одеваться, удачно выйти замуж, развлекаться и наслаждаться жизнью. Однако я не должна забывать, что моей семье пришлось бороться за место под солнцем, поэтому я также должна преуспеть в профессиональном плане.

В моей бабушке гордость и чувство долга сочетались со здоровой дозой прагматизма и стремлением любить. Может быть от того, что однажды она осмелилась нарушить волю семьи и последовала зову сердца?

— А теперь ты поняла? — серьезно спрашивает Луис.

Я пытаюсь улыбнуться.

— Хотелось бы, но боюсь, что все еще пытаюсь разобраться в себе.

Я хочу, чтобы моя жизнь имела какой-то смысл. Хочу, чтобы работа вдохновляла меня так же, как его вдохновляет его дело. Хочу чувствовать себя так же, как он, когда читает лекции. Хочу заниматься тем, что буду страстно любить, и хочу быть уверенной в том, что смогу внести свой вклад в развитие мира, и после моей смерти он станет хоть немного лучше. Это удивительно трудная задача.

— В этом нет ничего постыдного, — говорит он.

— Ты уже смог это сделать.

Луис пожимает плечами.

— Не верь всему, что видишь. Я все еще сомневаюсь, все еще задаюсь вопросом, тот ли путь я выбрал и достаточно ли много я делаю. Мои близкие полагаются на меня, и я не хочу их разочаровывать.

— Я кое-что знаю о том, что значит не оправдать ожидания родных, — говорю я с кривой усмешкой. — Трудно думать о будущем, когда от тебя многого ждут, не так ли?

— Так оно и есть.

Он протягивает руку и, прежде чем опустить ее, прикасается к моей щеке и заправляет за ухо выбившуюся прядь.

— Расскажи мне историю этого места, — говорю я. Мой голос слегка дрожит, а по телу пробегают мурашки.

Луис стоит, прислонившись к столу и скрестив руки на груди. Он смотрит на меня задумчивым взглядом.

— Ты хочешь послушать лекцию по истории?

— Разве я не за этим пришла?

Лекция кажется мне самым безопасным решением. С самого моего приезда я чувствую, что притяжение между нами растет, но я скоро уезжаю, и мне не хочется быть вовлеченной в отношения, у которых нет будущего, как бы сильно меня к нему ни тянуло. И, несмотря на это, я сегодня здесь.

— Так вот зачем ты пришла? — мягко произносит Луис. Он качает головой в ответ на мое молчание. В его голосе я слышу улыбку, которую он пытается спрятать, склонив голову. — Наш университет — один из первых в Америке. Он был основан в начале восемнадцатого века и первоначально располагался в Старой Гаване. В это здание он переехал в начале двадцатого века. Батиста закрыл университет в пятьдесят шестом году, потому что боялся радикальных идей, исходящих отсюда. Когда Фидель вновь открыл его, университет подвергся реформам и был переориентирован с тем, чтобы полностью соответствовать революционной идеологии.