Шанель Клитон - Следующий год в Гаване

Para mis abuelos

Моим бабушке и дедушке

— Надолго мы уезжаем? — спрашивает моя сестра Мария.

— На какое-то время, — отвечаю я.

— На год? На два?

— Замолчи. — Я подталкиваю ее вперед, а сама оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто в зоне вылета аэропорта Ранчо-Буэрос не услышал ее слова.

Мы стоим друг за другом. Для одних мы — знаменитые сестры Перес, для других наше имя ничего не значит. Возглавляет цепочку Изабель — самая старшая из нас. Она стоит молча и не сводит взгляда со своего жениха Альберто. Мы покидаем город, который совсем недавно лежал у наших ног, а Альберто, бледный, не отрывая глаз, смотрит на нас.

Беатрис. Она ступает по зданию аэропорта, подол ее великолепного бледно-голубого платья приподнимается, оголяя икры, и кажется, что у всех присутствующих в аэропорту перехватило дыхание. Беатрис — самая красивая из нас, и она это знает.

Я иду следом за ней. Мои колени дрожат под юбкой, и каждый шаг дается с огромным трудом.

А позади меня Мария — самая младшая из нас, сахарных принцесс.

Марии всего тринадцать, и ей сложно понять, почему нельзя разговаривать громко. Она может привлечь внимание солдат, которые в своей зеленой форме с оружием наперевес стоят на посту и обыскивают тех, кто вызывает у них подозрение. Мария понимает, что люди, одетые в военную форму, опасны, но она не осознает степень этой опасности так, как осознаем ее мы. Нам не удалось оградить ее от череды потрясений, которые свалились на нашу семью в последние дни, но мы сделали все возможное, чтобы она не видела то варварство, свидетелями которого нам пришлось стать. Она не слышала, как кричат пленники, посаженные в клетки, словно дикие животные, в тюрьме в Ла Кабана, которая сейчас находится во власти аргентинского монстра. Она не видела, как кровь кубинцев проливалась на нашу землю.

Но наш отец видел.

Поэтому он обернулся и посмотрел на нее тем взглядом, к которому он редко прибегает, но который работает безотказно. Сколько я себя помню, нами занимались в основном мама и няня, Магда, отец же был все время занят делами своей сахарной компании и политическими вопросами, на нас у него времени не оставалось. Но сейчас время непростое, и ставки уже слишком высоки, чтобы рисковать. Фидель был бы счастлив, если бы ему удалось схватить Эмилио Переса и его семью — мы были квинтэссенцией того, что он хотел разрушить своей революцией. Наша семья не была самой влиятельной на Кубе, мы также не были самыми богатыми, но у отца были тесные связи с бывшим президентом, а это нельзя было не учитывать. Поэтому в сложившихся обстоятельствах даже слова, неосторожно произнесенные тринадцатилетней девочкой, могли стоить нам жизни.

Мария замолчала.

Наша мама идет рядом с отцом, высоко подняв голову. Она настояла на том, чтобы мы сегодня надели наши лучшие платья, шляпки и перчатки и до блеска зачесали волосы. Для нее было важно, чтобы ее дочери, даже отправляясь в изгнание, выглядели великолепно.

Повержены, но не сломлены.

Да, мы не сражались в горах, мы не держали оружие в руках, обтянутых перчатками, но в душе каждой из нас пылал огонь, который разжег Фидель. И пока мы живы, никому не удастся его потушить. Поэтому мы, надев наши лучшие платья, шли к выходу на посадку, демонстрируя истинно кубинскую гордость и прагматизм. Мы не можем позволить себе выглядеть иначе, пусть даже сегодня на нас нет драгоценностей, которые обычно дополняли наши наряды — они сейчас лежат закопанные на заднем дворе нашего дома.

Мы вернемся за ними.

Быть кубинцем — значит быть гордым. И это одновременно наш самый главный дар и величайшее проклятье. Мы не служим королям, мы ни перед кем не преклоняем головы, мы сами справляемся со своими трудностями и делаем это так, словно для нас эти трудности ничего не значат. А это, знаете ли, целое искусство. Искусство притворяться, будто все в жизни достается легко и не требует усилий. Притворяться, будто порхаешь словно бабочка, когда колени сгибаются под тяжестью проблем. Мы кажемся созданными из шелка и кружев, но на самом деле внутри каждой из нас стальной стержень.

Мы стараемся сделать вид, что просто отправляемся на каникулы в небольшое путешествие за границу. Но тем, кто сейчас в аэропорту смотрит на нас, все понятно без слов.

На мгновение пальцы Беатрис коснулись моей руки. Пограничники, одетые в оливкового цвета форму, следили за каждым нашим движением. Ей было страшно, но она хотела поддержать меня. Я не позволю страху победить себя.