Виктор Бычков - Вишенки

Но если тронуть Щербича, арестовать, то ещё непонятно, как поведут себя мужики в Вишенках. Судя по всему, они за него горой. Тогда зачем дразнить собак? Будить лихо? Пускай молчит, пока оно тихо. Лучше использовать на пользу партии, на пользу родной советской власти.

– Уговорил, – согласился, наконец, товарищ Чадов. – Считай, что уговорил. Но это на твоей совести, Николай Иванович, запомни на всю оставшуюся жизнь, что Щербич на твоей совести. Если, не дай Бог, что, ты первый выложишь партийный билет на стол, а не то и станешь к стенке. И я тебя защитить не смогу, да и не буду.

Когда к Сидоркину заехал сам Макар Егорович, председатель сельсовета не стал скрывать перед ним всей правды, рассказал всё как есть. И думку свою про Борки высказал.

– Ты извини, Макар, не всё так просто, в такое время живём, ты уж не обессудь. Я, может, понимаю тебя как никто другой, твою обиду и так далее, но и ты пойми: в тяжкое время живём. Мужик ты сильный, выдюжишь. А я не могу от тебя скрывать всей правды. А ты уж сам, сам, Макарушка, дай тебе Бог здоровья. Мы же с тобой знакомы с детства. Так что… Но если что, сам понимаешь, пощады не жди. Для меня дело партии, дело нашей советской власти выше всего, учти.

– И на том спасибо, что не утаил, сказал честно, – Щербич сел в пролётку, взял в руки вожжи. – А насчёт Борков я подумаю. Хотя душа болит и за эту деревеньку. Скотные дворы уже пустые. Что дальше? Э-эх, да что говорить? Прожрать всё можно, а потом что есть? Надо же смотреть на перспективу, а не жить одним днём, вот так-то, дорогой Николай Иванович.

Всю дорогу до Вишенок Макар Егорович думал о разговоре с Сидоркиным, о Чадове, о тех репрессиях, что учинили большевики после крестьянского восстания в Пустошке.

Это же как надо любить свой народ, свою страну, чтобы так изгаляться над ними? Щербичу всегда до этого казалось, что местные крестьяне – самые мирные, спокойные люди. И чтобы их расшевелить, надо иметь недюжинные способности, так наступить на мозоль крестьянину, чтобы он озверел. А ведь поди ж ты, смогла советская власть. Да ещё как! Даже дед Прокоп Волчков, который разве что в стенке на стенку был заметен, из-под жёнкиной пяты не вылазил, и тот оружие взял в руки. Да-а, далеко пошли большевики. Слух прошёл, что в районе расстреляли около тридцати человек из Пустошки. Имея такую власть, враги уже не нужны. Но жить-то всё равно необходимо, и Родину не сменишь, какая бы она ни была. А вот как сбалансировать, как выжить в такое страшное время? Вишь, посадить хотят, а под шумок могут и жизни лишить. Чего стоит тому же Чадову сказать, что Щербич поддерживал восставших крестьян, лично знаком с одним из предводителей, состоял в дружбе с Логиновым Николаем Павловичем, и всё. И не отмоешься, не выкрутишься, без суда и следствия расстреляют. Нет Щербича – нет проблем. Да и другим наука будет.

Вон отец Василий на днях жаловался, что уже приходили к нему местные молодые большевики, больно долго присматривались к церковному колоколу. Говорят, для нужд революции нужна медь. О чём после этого говорить? Дошли до ручки, если посягнули на святое для православного человека – на веру христианскую, на церковь. Да, кстати. Собирался Щербич давно пожертвовать на храм несколько золотых червонцев, что припрятаны были ещё с лучших времён. Не забыть отвести, отдать отцу Василию.

И с этими продотрядами ещё не всё понятно. Не дай Бог и в этом году пойдут по хозяйствам, будут выгребать по-наглому всё до последнего, тогда точно не сможет удержать Макар Егорович крестьян в Вишенках. На всякий случай надо предусмотреть что-то такое, что сможет сгладить, успокоить жителей. Вот только что? Не мешало бы несколько десятин засеять хлебом-то, да так, чтобы власти не узнали, скрыть от них. А потом раздать селянам по осени. То зерно, что оставалось в амбаре, посеяли сообща. Больше в этом деле принимала участие беднота, но и справные хозяева не остались в стороне. Помогали и тягловой силой, и инвентарём. Вроде как общий труд примирил и Никиту Кондратова, у кого дом – полная чаша, и Николая Сенькина, у которого-то из всего хозяйства коза да шестеро детей. День-деньской таскается по деревне, палец о палец не ударит, а вот сейчас новой властью определён в бедняки, ты его спасай, бездельника этого. Неужели не понятно, что он сам себя туда загнал? Ведь и земля у него была, от родителей десятина осталась. Так бросил, запустил, заросла травой. Спасибо, кто-то из нормальных мужиков забрал, так хоть земля не пустует. И чем думают люди, когда плодят детишек?