Виктор Бычков - Вишенки

Потом ещё долго стояли с Марфой, махали, глядели вслед.

Младшие все побежали провожать до Слободы. В Борках к вишнёвским призывникам присоединятся борковские, потом и слободские. Ну а там, в Слободе, их уже ждут машины из военкомата.

Данила вернулся домой, принялся разбирать столы, скамейки во дворе. Нет-нет присядет, мысли набегут, оторвут от работы.

Осенью прошлой как раз на Покров Пресвятой Богородицы вот так же собирал во дворе скамейки да столы, выдавали с Марфой старшую Надежду замуж в Пустошку. Спасибо, погода была хорошей, солнечной. Расписались в сельсовете, но дочка настояла, чтобы и в церкви потом, чтобы отец Василий обвенчал.

Оклемался после тюрьмы-то батюшка, слава Богу. Марфа тогда с Глашей ходили в больницу, когда привезли старика умирать. Да тогда все ходили туда, даже сам Данила порывался. До сих пор чувствует свою вину перед батюшкой, что на венчании Ефима и Глаши учудил. Во дураком был! Но как укатали человека в тюрьме-то?! Это же страсти Господни, разве ж можно так с людьми? Данила перекрестился, вспоминая священника.

Никиту Кондратова тоже потом в тюрьму сажали после батюшки.

Он же зять отца Василия, на его дочке старшей женат. Старший внук вместе с Кузьмой в армию пошёл, младшие выросли уже. Вот и оказался виноватым человек. Неведомо, чтобы сталось с мужиком, если бы не председатель колхоза товарищ Сидоркин Пантелей Иванович: собрал срочное собрание, написал какую-то бумагу, что, мол, Никита Кондратов принародно отрёкся от тестя, от отца Василия значит.

Так или нет, но поверили там, в районе, отпустили Никиту. Так тот потом неделю бражку пил, в себя приходил, хотя за ним такого раньше никогда не наблюдалось.

Жи-изнь, итить её в доску! Иной раз так вытянет человека, так напряжёт, что волком выть станешь, не то что запьёшь.

Клялся по пьянке Никита Даниле, что не отрекался он от отца Василия, говорил, что за своего тестя он любому глотку перегрызёт. А та бумажка – так, просто бумажка, отписка.

Мысли снова перекинулись на детей.

Да-а, растут дети, растут. Надька уже с таким животом ходит, скоро и дедом сделает. Господи-и, когда было, когда было?! Сами с Ефимом, кажется, недавно с фронта сбежали, сидели вот так же во дворе, решали, жениться или нет, а вот уже и сын в армии, дочка замужем, внуков ждут.

Доски да щиты прятать не стоит далеко, Агаша на днях приходила с Петей Кондратовым, местным пареньком, ровесником своим. Согласия спрашивали у родителей, тоже на Кириллов день, как раз на двадцать второе июня, свадьбу назначили. Снова батька с маткой готовьтесь встречать гостей, накрывай столы во дворе. Да-а, жизнь.

Вовка заменил Кузьму, окончил курсы трактористов, на тракторе работает. Пока Ефим ставит его на подмену, не доверяет трактор самостоятельно, Кузьма настоял. И то верно. Данила не в обиде. Если старший сын с раннего детства слишком уж самостоятельный был, рассудительный, что взрослый мужик, то Вовка – нет, не то. Ещё ветер в голове, так и норовит коленце какое выкинуть. Что удумал, паршивец, недели две назад?!

Трактор надо было перегнать с одного поля к садам. Ну, Ефим и отправил Вовку. Чего ж тут сложного? Возьми технику на поле, перегони через деревню да и поставь там, где сказали. Так нет же, дурья башка! Что учудил, ну и учудил, итить его в корень!

Подъехал к магазину, что в центре деревни, и прижал трактором входную дверь в нём! Вот, гадёныш! Трактор заглушил, сам сбежал. Атам работает продавцом внучка председателя колхоза Ольга Сидоркина, ровесница Вовки. Вот он её и закрыл, а с ней ещё несколько женщин, что были в магазине в тот момент.

Одни в магазине блажат, другие на улице около магазина орут. А он, видишь ли, на лугу цветы собирал для Ольки! Хорошо, Кузьма сыскался, отогнал технику. Ну, конечно, уши хотел надрать младшему, так не дался, бесёнок! Вот в чём дело! На виду у всей деревни сошлись два брата в тот раз.

– Только тронь, – побледневший Вовка и шага не сделал, чтобы убежать. – Если тронешь, тут же в морду получишь в ответ! Я не посмотрю, что ты старше меня.

И Кузьма не тронул. Спасибо, старший умнее оказался. Но Вовка, Вовка! И в кого он только такой уродился?

Данила сидит на досках, сворачивает очередную папиросу, и лёгкая улыбка блуждает по обветренному, морщинистому лицу. А жизнь-то наладилась, как ни крути. Хватались тогда за свои десятины, с какой болью отдавали, по волам чуть не плакали, а поди ж ты… Привыкли, и в колхозе жить можно. Чехарда с бригадирами, начальниками разными закончилась, все знают свои места, свою работу и, слава Богу, работают так, что уже есть что получать на трудодни.