Владимир Кулаков - Последняя лошадь

Всё это Пашка знал и понимал. Гордыня кружила голову и гнала кровь, заставляя вздыматься грудь – вот она, удача, везение! «Лови птицу счастья за всё, за что зацепишься, – шептал в уши «умный человек», – не будь дураком!..»

Но Пашка Жарких знал и другое. Он не был слепым. Его поначалу удивляло, что дядя Ваня с утра до ночи ходил в замызганном комбинезоне. Русскую косоворотку он надевал только на выступление, перед тем как войти в клетку. Спал Рубан не в гостинице в двухкомнатном «люксе», в который он даже не заходил, а здесь, в цирке, в тигрятнике или гардеробной. Ложился за полночь, вставал с петухами. Он был счастливым рабом цирка и своих животных. Другой жизни он не знал, не представлял и не хотел.

Готов ли был к подобному Пашка?..

– Иван Федотович! Дядя Ваня, можно я подумаю?

У Рубана округлились глаза от удивления. Потом, хмыкнув, мотнул головой.

– Ничего себе – подумаю! Другой бы руки бросился целовать, а этот ещё думать будет! Надо же! Ну, думай, думай! Значит, есть, чем думать, – не ошибся я в тебе…

В тот раз он сказал «нет». Аргумент был простым и лаконичным. Рубан воспринял его с грустной улыбкой.

– …Как вы, не смогу. А по-другому нельзя! У меня нет выбора…

Рубан обнял и перекрестил. Через две недели они расстались. Как выяснилось позже – навсегда. Свой аттракцион Иван Федотович Рубан так никому и не передал…

Сегодня Пашка бродил и рассуждал: «Конюшня не хищники! Но всё равно – хозяйство! Захарыч много выходит за ворота цирка? А у меня только жонглирование отнимает на репетиции по шесть часов в сутки! Какие тут лошади!..»

Пашка любил мечтать и путешествовать. Он не зависел ни от кого. Особенно теперь, после развода, когда был свободен и распоряжался временем, как хотел. Из ежедневных забот – только приготовление холостяцких завтраков, обедов и постирушки. Остальное время он репетировал, выходил на манеж под жёсткими лучами цирковых пушек, наслаждался аплодисментами, летал в облаках и мечтал о дальних странах. Приняв конюшню, он сковал бы себя неразрывными цепями на все сутки с цирком. Все помыслы пришлось бы отдать только этому. Пашка любил цирк беззаветно и преданно. Но он был убеждён, что жизнь и этот мир всё-таки чуть шире тринадцатиметрового кольца манежа…

Они сидели в шорной Захарыча, как в старые добрые времена, пили его фирменный чай и говорили о будущем. Пашка, ничего не утаивая, рассказал наставнику о своих планах, мечтах и о том, почему он не хочет браться за работу с животными.

– Ты меня многому научил. Я знаю лошадей и, конечно, их люблю! Но, видимо, не настолько, чтобы отдать им свою жизнь. Я хорошо подумал. Прости, Захарыч!..

– За что ж тебя прощать, сынок! Ты сказал то, что на сердце! Правду сказал. Аргументы твои веские – не перешибёшь оглоблей, хомут тебе… Взвалишь на себя, а потом жалеть станешь. Всё правильно! Ты хороший жонглёр, у тебя свой путь. Какие уж тут лошади! Ладно, для них мы, так или иначе, найдём хозяина. – Захарыч хитро улыбнулся и подмигнул. – Или хозяйку!..

Оказавшись в Минском цирке, Пашка заприметил её сразу. Она вся лучистая, лёгкая и светлая, как солнечный зайчик, порхала по просторной конюшне то с вёдрами, то с охапкой сена, то ещё с чем-нибудь. Её руки постоянно были заняты, на лице царила доброжелательная улыбка. Пробегая мимо лошадей, она неизменно каждому из животных успевала сказать что-то приветливое и ласковое.

Жарких не сразу сообразил, что это новая помощница Захарыча, на месте которой некогда работал и сам. Имя у неё тоже было солнечное – Светлана. Стрельцов перед её приездом, сделал рядом со своей шорной выгородку, чтобы у его служащей была собственная территория, где она могла бы элементарно переодеться и при случае отдохнуть. Работы с лошадьми было на целый день и, как всегда, невпроворот, не присядешь…

Варька, которую накануне привёз сюда Казбек, преданно сторожила конюшню. К людям она хоть и была доброжелательна, но всегда оставалась настороже. Особенно была строга к тем, кто приближался к лошадям. Собака опускала голову, тихо ворчала и все видом показывала, что непрошеному гостю лучше уйти. Ростом дворняга была с крупную овчарку, поэтому спорить с ней никому не приходило на ум.

По приезду Иванова встретилась нос к носу с Варькой. Они посмотрели друг на друга, собака завиляла хвостом, как старой знакомой, а Светлана со словами: «Собач-ка-а!» встала на колено и обняла животное, как близкую подругу, запустив руки в её густую шерсть. Варька как-то странно всхлипнула и лизнула ту в лицо. С тех пор собака ходила хвостиком за новой служащей и бывала у неё в гостях чаще, чем у Захарыча. «Хм, не ошибся – свой человек!..» – удовлетворённо констатировал Стрельцов. «Прописка» Светланы Ивановой в хозяйстве Захарыча состоялась легко и радостно…