Владимир Кулаков: Я жив ещё пока… (сборник)

© В. А. Кулаков

«В начале было

СЛОВО,

и СЛОВО было

у Бога,

и СЛОВО…» [1] Евангелие. От Иоанна. Гл. I

Бог забрал.

Шесть лет молчания,

ни строчки.

Но вот наполнился

Источник,

и СЛОВО тушью

на бумагу

ПРОЛИЛОСЬ.

От Пушкина

до Бродского

к Гостинке

На невском пятачке

играет

бэнд.

По кругу

импровиз

и банка пива.

На редкие хлопки –

лукавый

глаз.

Людской поток

на диксиленд

наткнувшись,

Меняет шаг,

и суету,

на мысль…

В балтийском небе

чайки

в хороводе.

Под каблуками

жизнь

Великого Петра.

Открытый зев

футляра

из-под банджо

Глотает горечь

медных

пятаков.

И станет вдруг

доступна

и понятна,

Под барабанный треск

и визг трубы, –

Затасканная

мудрость вековая:

Всё в жизни – мелочь.

Немелочна лишь –

Жизнь.

Засосёт суета

событий скука,

Полоснёт висок

тоска-осока-сука…

Тамбур куревом дыхнёт

прямо в душу.

До утра покой купе

не нарушу.

В зазеркалье снов моих

вновь вернусь,

В простынь белую ночей

обернусь.

На Смоленку вдоль Невы

ведёт дорога.

Мати-Ксеньюшка, прости,

ради Бога…

Птиц осенних не вернёшь

из далёка

И Ростральных не зажжёшь

позже срока.

В дыры проходных дворов

ворвётся ветер,

Сгоревших дней далёких тех

закружит пепел…

Опять мне на заре не спится –

Рву станицы…

Ночи долгие мои мудры.

Глаза трезвы.

За окном линяет клён –

Вчерашний сон.

Жжёт нетерпеливая строка –

Бурлит река.

Катится летами лето в Лету, –

Зачем всё Это?..

В осень клонится земная ось,

Как ржавый гвоздь.

Опять мне на заре не спится…

Эх, мне б не спиться.

Затяжной петербургский туман.

Мокнет листьев гнилых погост.

Над каналом съёжился мост.

В акварели размытой – обман…

Силуэт на чёрном мосту

Отражается в чёрной воде.

Чёрный ворон кричит – быть беде.

Чёрный грифель взывает к Христу.

Мысли жадно вплетаются в суть.

Ностальгией терзается плоть:

Здесь тебя подарил мне Господь,

Здесь свершился началом мой путь.

Полутёмные арки дворов

Берегут плечи словно зонты.

Город мой, мы остались на «ты»,

Приговор твой мне не был суров.

Моё тело в других городах,

А душа где-то здесь, на «мостках».

След судьбы на чернильных листках

Отпечатался в летних садах.

Прибалтийской янтарной слезой

Соскользнула монета с моста.

Поглотила её пустота,

Лишь состарился ливень косой…

Дождливых нот размыта акварель.

Мольбертом ждёт Создателя картина.

Цепочкой лет висит корд-де-парель,

Очерченная пламенем кармина.

Мир полон месс, рапсодий и кантат.

На клиросах взыванье к Силам Горним.

Но нем эфир, – Христос давно распят.

И древо Жизни подогнило корнем.

Блуждает ветер у слепых окон.

Терзают плоть веригами сомненья.

Сплетает строки Франсуа Гийон

В сырых застенках Эры безвременья.

Дождливых нот размыта акварель.

Давно закончена Создателем картина.

В узлах запуталась корд-де-парель,

Обугленная пламенем кармина…

Вновь, хранящий всю дорогу,

Ангел крылья опустил.

Лоб крещу, взывая к Богу,

Чтоб грехи мои простил.

По душе моей заблудшей

Бесы закатили пир.

У Владыки взор потухший

И пустым стоит потир.

Строги лики на иконе,

Ладан горечью пролит.

Замерев в земном поклоне,

Путаю слова молитв.

Кружат ветры по планете.

Ад – с любимой в шалаше.

Аверс – реверс на монете.