Артем Тимошенко - Разгибатель крючков

Саня был тульский левша, хоть и писал правой рукой – он мог починить что угодно и из чего угодно. Он утверждал, что в роддоме его случайно ударило током, поэтому до 1000 Вольт ему не страшно – и я ему верю. Для справки – как-то на нашей стоянке оказался джип какой-то блондинки с запертыми внутри ключами и собачкой подмышечной модели.

Пока блонда вызванивала какого-то Виталика, который методично ей высказывал, что он про нее думает, Саня скрепочкой и прямыми руками открыл машину, защищенную сигнализацией за 5000 долларов. Блонда в качестве благодарности пыталась силиконовыми губами-пельменями Саню расцеловать, но он предпочел увернуться – у него были свои принципы, хотя и не сразу их было видно. Мне он начал помогать просто так, билеты в наш театр ему не особо нужны были, хотя потом мне удалось убедить Игоря Владимировича наладить выплаты Сане – работу тот проделал колоссальную. Странно вообще, что мы еще не сгорели или не остались во время премьеры впотьмах. А где было несложно – там уже и я провода соединял… А еще Саня сделал из каких-то китайских лазерных указок, фар, раздаточных кранов для пива и еще чего-то спецэффекты. Мы могли вызывать на сцену туман нужно высоты и продолжительности, могли подсвечивать любой сегмент в тон музыке выбранным нами цветом – это было шикарно. Звук стал объемным, микрофоны актеров незаметными, раскаты искусственного грома проникали до желудка и это было мощно…

Театр зажил новой жизнью – как пятидесятилетний мужчина, который и в которого влюбилась молоденькая. Про нас уже стали писать газеты. Причем в рубрике «культура», а не «происшествия».

Мы откатали прогоны. Причем меня повысили – я теперь стал подсобным и на спектаклях – я дергал канаты, чтобы опускать или поднимать занавес. Подтаскивал или утаскивал гондолу на колесиках. Не удивляйтесь гондоле – я знаю, что Ромео и Джульетта из Вероны… а гондолы в Венеции… По мнению худрука, на сцене остро не хватало «итальянистости». Поэтому мы с Саней (скорее Саня со мной) сделали ему гондолу. Причем Саня сделал ей какие-то асимметричные колеса – когда она катилась, было ощущение, что она плывет по волне.

А еще он раздобыл где-то уникальную смазку – никаких скрипов колеса не издавали… Гондола плыла…

Уникальный он человечище… Хоть и липли к нему какие-то сомнительные девушки постоянно…

Татьяна Георгиевна, видимо, наигралась масочкой. Она вернула ее в блюдце и, не мигая, уставилась на меня.

– …Дайте угадаю – вы сорвали спектакль перед какой-нибудь комиссией?

– Мимо.

– Странно. Я думала, это единственная причина вас уволить, исходя из вашего рассказа… Вы не затянули преамбулу?

– Нет. Иначе не понятно будет дальше – вы правы в одном – все произошло на спектакле. Только я не сорвал его. Я пытался его спасти.

– Удалось?

– И да, и нет.

– Как такое возможно?

– Скажем так… после НЕГО… зрители повалили. Но тогда казалось, что все кончено.

Татьяна Георгиевна посмотрела на часы и вздохнула —

– Может, прервемся – расскажите про «темное пятно» какое-нибудь.

Коротенько так. Минут на 10—15 – а после я дам вам на дом психологический тест – отметьте в нем все максимально правдиво. Совет – чаще всего первый ответ, который приходит на ум – это и есть самый правдивый.

– Не согласен.

– Почему?

– Спросите врасплох кого-нибудь – воровал ли он когда-нибудь?

Сходу все ответят – нет. Ни разу. Но вот если подумают… кто-то с работы бумагу унес. Кто-то прикарманил рекламную продукцию (ну, ручка с логотипом или брелок). Водители чаще всего бензин кроят.

– Ну, ладно. Главное – заполните. И передайте на неделе через секретаря на ресепшн. Итак…

– Я понял. «Темное пятно». На 10—15 минут.

Все-таки что-то треснуло в карме и меня позвали работать менеджером по продажам в одну фирму средней руки. Я уж думал, что это нереально, но так получилось – однажды я одолжил зонтик седоватому импозантному мужчине в костюме. Помню, он стоял под навесом, шел ливень, а он все никак не мог решиться выйти мокнуть, но при этом постоянно поглядывал на часы. Я шел из магазина, до дома мне оставалась буквально пара шагов. И я просто дал ему свой зонт и записку со своим домашним телефоном. Мы не обменялись ни словом – вместо спасибо он просто кивнул. И ушел.

А я стоял под навесом и думал, что в наше время зонт стал каким-то показателем добродетели – ни у одного гопника зонтов я не видел…