Артем Тимошенко - Разгибатель крючков

Видимо, по субботам Татьяна Георгиевна занималась собой – маска снова занимала свое законное место на ее лице. А на столе в блюдце с золотой каймой в какой-то слизи лежала тоже позолоченная кисточка. Не снимая маски, она произнесла —

– Это не слизь, а дорогущая смесь жемчужной пыли и ледниковой воды из Исландии.

– Я громко думал?

– Именно. Добрый день.

Я тоже поздоровался. Интересная манера, кстати, у некоторых людей, занимающих руководящие посты – они стараются не смотреть на собеседника. Я давно это заметил – одни специально что-нибудь едят, соответственно взгляд их уткнут в тарелку. Другие (особенно на улице) – шарят глазами по сторонам словно телохранители на задании, третьи листают ОЧЕНЬ важные документы.

Татьяну Георгиевну я сначала заподозрил в четвертом варианте такого поведения, потом узнал – суббота у нее – день красоты. И ей без разницы – что происходит в мире параллельно. Кстати, после попытки захвата полицейскими, она съездила в массажный салон – как делает каждую субботу.

Пока я думал про это, на столе появилась чашка с кофе.

Татьяна Георгиевна откинулась в кресле, иначе я бы не сообразил, что это она его поставила.

– С солдатиками вопрос закрылся – проверяющие взяли паузу – сходу не смогли ничего противопоставить. А потом их начальник позвонил и, веселясь, сказал, что отбой – на этот раз вопрос закрыт. И еще сознался – у него сын таких солдатиков себе вытряс …Может, потом еще до чего-нибудь докопаются, но пока…

– Это, конечно, не мое дело, но как может быть связано кадровое агентство и игрушки?

– Вы правы, это не ваше дело… Без обид, но это правда, никого не касается..

– Хорошо.

– Хочу перескочить этап – у вас живая фантазия – вы не пробовали себя как детектив? Ну, животных искать или преступников?

– Не пробовал, но думал – уверен, не мое. Сейчас объясню почему – детектив в идеале должен замечать и ЗАПОМИНАТЬ подробности. Если они между собой не бьются – делать правильные выводы. Я же не замечаю подробностей чаще всего. А те, что заметил – не помню. Как вариант только предлагать несусветные версии преступлений – но жизнь показала, что всегда пальцем в небо.

– Когда?

– Да был у меня знакомый – следователь. Он в день по три убийства раскрывал.

Он говорил – убит муж – ищи любовника жены. Убита жена – ищи мужа.

Вообще, у него много аксиом было – все из жизни.

Не мое.

– Принято. Тогда не будем перескакивать. Что там после больницы?

– Театр.

– Ах, да. Театр. Записка от примадонны. Кстати, что это за театр? Почему я про него ничего не знаю?

– Закрылся от недостаточного финансирования. Потом в нем казино открыли.

– А сейчас что там?

– Понятия не имею. Я же давно ни с кем из труппы не общался…

– Ну, театр, так театр. Берите кофе и рассказывайте.

Сразу в театр я обращаться не хотел – не было настроения. Кроме того, я думал, что мой позор по переносу тела там известен и меня не возьмут. Но…

Работу я все никак не мог найти. Тогда перспективным считалась должность менеджера по продажам чего-нибудь, но меня упорно не приглашали на собеседования. Биржа труда смогла предложить только работу уборщицей в детском саду. Да, не уборщиком, а именно уборщицей. Но меня этот вариант совсем не впечатлил – предлагаемая зарплата не нуждалась даже в кошельке – ее можно было потратить почти полностью на билеты на метро. Хватило бы дня на три. Разгадка сущности бытия отказывалась мне открываться, а запасы доширака подходили к концу. По стечению обстоятельств у меня еще, правда, была трехлитровая банка красной икры, но я ее не люблю в принципе. Хотел продать кому-нибудь, но желающих не нашел. Я был молод и все-равно верил в удачу. Я прямо кожей чувствовал, что скоро в плане денег жизнь наладится.

И однажды увидел на столбе объявление, что в театр им N требуется подсобный рабочий. Зарплату объявление обещало неплохую. В перечне бонусов шло также – бесплатное посещение спектаклей, ненормированный рабочий день с оплатой переработок и скромное, но также бесплатное питание. Ни один отрывной талон не был оторван – пролетарии не стремились занять это перспективное место. Кроме того, кто-то очень высокий (объявление висело на высоте 2—2,2м) счел своей обязанностью фломастером написать прямо поверх объявления совсем не театральный термин из трех букв. Ирония. Я оторвал талончик и в этот же день позвонил в театр. Отец часто привлекал меня к ремонтам, поэтому сомнений, что я справлюсь, у меня не было. Правда, я никогда не занимался электрикой. Но есть хотелось, в магазине мне приглянулись одни очень симпатичные электронные часы с синей подсветкой, и я был настроен решительно. Меня взяли, почему-то практически не глядя. Может, дело в записке от Фаины… Дали три дня просто походить-поизучать-присмотреться, в которые велели мне со всеми перезнакомиться, но ничего не трогать. И это было правильно – от избытка в организме просроченной красной икры для меня театр начался отнюдь не с вешалки. А с кабинета, где плитка держалась на честном слове, трубы текли и не было перегородок в этой обители Мельпомены. Театр определенно был похож на пятидесятилетнего мужчину, от которого ушла жена. Сказывалось отсутствие должного финансирования и еще какая-то жизненная усталость руководства. Тогда там я не встретил ни одного человека с горящими глазами. Более того, коллектив театра был разделен на два враждующих лагеря, постоянно делающих вылазки на территорию друг друга. Я был не в курсе, поэтому массовые визиты сотрудников ко мне в подсобку расценивал как природную доброжелательность, а не как вербовку в свой лагерь.