Александр Бренер - Жития убиенных художников

Я мог бы рассказать, как танцевал с Дэвидом Бирном в Лондонском концертном зале, забравшись без разрешения к нему на сцену…

Я мог бы рассказать, как оскорбил в Гайд-парке ветерана киноискусства Йонаса Мекаса, а он дал мне пощёчину…

Я мог бы рассказать, как обкакался однажды в Берлине на публичной лекции, и какую панику это вызвало…

Я мог бы рассказать, как в Милане разбил камнем окно банка — это было завершением моей лекции в Академии Брера…

Я мог бы рассказать вам, как главный редактор журнала «Флэш арт» Джанкарло Полити спрятался от меня под столом в своём офисе…

Я мог бы рассказать, как крикнул Марине Абрамович, что она — самый хуёвый художник на свете, а вовсе не глубочайшая вульва перформанса…

Я мог бы рассказать вам, как однажды в Париже Жан-Жак Лебель эвакуировал публику из музея, чтобы избавиться от нашего с Барбарой присутствия…

Я мог бы рассказать, как во время доклада знаменитого куратора Харальда Зеемана в Кёльне я выхватил с подиума конспект его лекции, и он не смог продолжить выступление…

Я мог бы рассказать вам, как довёл до истерики сэра Николаса Сироту в Тейт Модерн — просто измазав себе лицо говном…

Я мог бы рассказать вам, как Барбара вытащила из вульвы кровавый тампон и ударила им знаменитого фотографа Нобуёси Араки…

Я мог бы рассказать, как украл у венского акциониста Германа Ницша картину из его загородного замка и продал её за 3000 евро румынскому торговцу крадеными велосипедами…

Я мог бы рассказать вам, как в Кашкайше я на полгода превратился в господина Теста и ни с кем не разговаривал, не заглядывал в компьютер, а только гладил носом лобок Барбары…

Я мог бы рассказать, как однажды в мужском туалете музея Прадо я начертал красной краской итальянское граффити: «NON C’E NESSUN VIRGILIO A GUIDARCI NELL’ INFERNO».

Я мог бы рассказать, как на поэтическом чтении в Брюсселе моя голая задница вдруг заговорила и прохрипела: «Мяма… мома… дяда… дома»…

Я мог бы рассказать ещё много весёлых и поучительных историй, но мне уже надоело.

Это книжка житий, но жития ведь никогда не кончаются.

Они — обрываются, исчезают в небе воображения…