Тадеуш Доленга-Мостович - Знахарь

Тогда-то и обнаружилось отсутствие саквояжа с хирургическим инструментарием. Доктор твердил, что в тот злополучный день, ночью, привез его с собой обратно, служанка уверяла, а старая Марцыся клялась, что не привозил. Весь дом от подвала до чердака перевернули вверх дном, но все было тщетно – и доктор поехал к раненому, прихватив инструменты из кабинета. А возвращаясь из Райевшчизны, завернул в Людвиково, чтобы расспросить тамошнего шофера.

Тот прекрасно помнил, как господин доктор вынес из дома саквояж и положил его в автомобиль, помнил, что на обратном пути из машины ничего не вынимали ни в городке, ни в Людвикове, ни на станции. А еще он припомнил, что, когда выносили молодого Чинского, около автомобиля крутился знахарь Антоний Косиба.

– Если уж кто и взял, то только он, – решил шофер.

– Ну конечно! – Врач хлопнул себя по лбу. – Как только я сразу об этом не подумал! Естественно. Все теперь стало совершенно ясно, ведь он же говорил, что попробовал бы сделать операцию той девушке, если бы у него были такие инструменты. Ну, теперь-то уж он попался! Не знаете, та Марыся, что вместе с господином инженером разбилась, еще жива?

Шофер не знал ничего, но в Радолишках об этом все говорили, и доктор Павлицкий сразу же узнал, к своему великому и искреннему изумлению, что девушка жива и вроде бы даже выздоравливает. Одни приписывали все заслуги знахарю с мельницы, другие – овчару из Печек, но все не без откровенного удовольствия, свойственного простым людям в таких случаях, подчеркивали, что таинственная знахарская мудрость помогла там, где медицина вынесла безнадежный приговор.

Независимо от раздражения, которое вызвали у доктора эти новости, они утвердили его в правильности собственного подозрения. Ведь он сам осматривал девушку и обнаружил совершенно очевидный вдавленный перелом основания черепа. Даже будь он хирургом, то и тогда не взялся бы за операцию, которую считал бесполезной. И все-таки он не исключал абсолютно редчайшую вероятность (один шанс на тысячу), что такая операция могла бы оказаться удачной. Зато уж решительно не мог допустить, что больная проживет дольше нескольких часов без трепанации черепа и без удаления обломков кости. Тем более он исключал возможность проведения удачной операции без точных хирургических инструментов.

А из этого следовало, что его собственные инструменты были украдены знахарем Антонием Косибой.

Именно эти доводы он и изложил на следующее утро в полицейском участке старшему сержанту Жёмеку, потребовав немедленно начать следствие, произвести обыск и арестовать знахаря сразу по двум обвинениям: кража и беззаконная врачебная практика.

Старший сержант Жёмек внимательно выслушал обвинения и ответил:

– Моей обязанностью является составление протокола, в который я должен внести ваше заявление. Мне кажется, вы правы, господин доктор. Забрать саквояж с инструментами мог только Антоний Косиба. И у него, конечно же, нет права заниматься медицинской практикой, поэтому его следует привлечь к ответственности. Но, с другой стороны, если вы сами, господин доктор, утверждаете, что без инструментов у него бы ничего не вышло, а с их помощью он спас человеческую жизнь, хотя ему и нельзя было это делать, то неужели вы все-таки хотите наказать его, уничтожить за это?..

Врач нахмурился.

– Господин комендант! Я не знаю, имеете ли вы право, как сотрудник полиции, осуждать преступников. Но зато я, как гражданин, знаю, что это в компетенции суда. Не наше дело решать, добрыми или дурными побуждениями руководствовался преступник. Поэтому, делая заявление о совершении преступления, я вправе ожидать, что вы дадите делу законный ход. Я требую провести обыск и арестовать вора.

Полицейский кивнул.

– Хорошо, господин доктор, я сделаю то, что велит мне служебный долг.

– Могу ли я, как потерпевший, присутствовать при обыске?

– Разумеется, – сухо ответил Жёмек.

– А когда господин комендант намерен это сделать?

Жёмек посмотрел на часы.

– Безотлагательно. Я не хочу, чтобы меня обвиняли в медлительности.

– Сейчас у меня обед, – заметил врач. – Может, поедем на мельницу часика через два?

– Нет, господин доктор. Обыск будет произведен немедленно. Если вы хотите при этом присутствовать…

– Ничего не поделаешь, поеду с вами.

Жёмек вызвал одного из двух своих подчиненных и велел заложить фурманку.

На мельнице совсем не ждали приезда гостей. Жизнь тут шла привычной чередой, только с той разницей, что Антоний Косиба почти совсем не приходил работать на мельницу да и больных принимал теперь гораздо меньше, чем раньше, а тех, кого принимал, осматривал прямо во дворе или в дождливые дни в сенях, не впуская их в дом.