Тадеуш Доленга-Мостович - Знахарь

«Что-то случилось», – решил кучер.

И правда, случилось. В городке пани Михалевская узнала такие страшные вещи, что поначалу даже не хотела в них верить и не поверила бы, если бы несколько человек этого не подтвердили и если бы своими глазами не увидела, где господин Лешек поставил мотоцикл и просидел битых два часа.

Пара некрупных, но откормленных гнедых шла хорошей рысью, однако пани Михалевской казалось, что бричка едва движется. Она все время смотрела вперед, подсчитывая, сколько километров осталось еще до Людвикова.

Наконец за лесом открылся широкий вид. Поля мягко спускались вниз к видневшейся на горизонте голубоватой полоске озера. Над озером симметричными рядами выстроились маленькие кубики домиков из красного кирпича, а над ними – печные трубы. На холме среди зарослей зелени белел высокий дворец, который все в округе считали восьмым чудом если не света, то по меньшей мере северо-восточных польских земель. И только одна-единственная пани Михалевская не разделяла этих восторгов. Она предпочитала старый деревянный, но более просторный и уютный дом, в котором родилась, выросла и трудилась с детства.

Она никак не могла простить своему хозяину-кормильцу и ровеснику, старому господину Чинскому, что он приказал возвести новый дворец и не отстроил сожженный во время нашествия прежний дом, да еще велел построить его в три этажа, как будто специально, чтобы старым ногам экономки пришлось подниматься и спускаться по всем этим лестницам.

Вот и сейчас, хотя голова ее была занята другими мыслями, пани Михалевская не преминула неодобрительно хмыкнуть в сторону этого вздорного новшества, к которому она так и не смогла привыкнуть, несмотря на то что со времени его постройки уже прошло с полтора десятка лет.

Миновав ворота, бричка завернула в боковую аллею парка и остановилась перед служебным входом. Пани Михалевская была слишком взволнована, чтобы заняться выгрузкой и разместить в кладовой привезенные припасы. Точно локомотив скорого поезда, она пронеслась через кухню, буфетную и столовую, при этом сопя гораздо сильнее, чем это было вызвано усталостью и набранной скоростью.

Она знала, где в эту пору дня можно найти супругов Чинских, и не ошиблась. Они были на северной террасе. Госпожа Элеонора, сухая, прямая и затянутая в тугой корсет, сидела на твердом стуле без подушки (других она не признавала), погрузившись в огромные учетные книги фабрики. За ее спиной стоял бухгалтер, пан Слупек, и на лице его было такое выражение, словно его вот-вот должны подвергнуть пытке. Его лысую голову, похожую на огромный розовый гриб-дождевик, густо покрывали капельки пота. В другом конце террасы в огромном плетеном кресле восседал господин Чинский, которого окружали неправдоподобно высокие пачки газет. Пани Михалевская молча остановилась посередине террасы как воплощение ужаса.

Господин Чинский опустил очки и поинтересовался:

– В чем дело, Михалеся?

– Несчастье! – простонала она.

– Лимонов не было?

– Ах, да какие там лимоны!.. Ком-про-ме-та-ция!

– Что случилось? – спокойно, но уже с бо́льшим интересом спросил господин Чинский, откладывая газету.

– Что случилось?.. Скандал!.. Я думала, что сгорю со стыда. Все местечко ни о чем другом и не говорит! Только о нем!

– О ком?

– Так о нашем дорогом Лешеке.

– О Лешеке?

Госпожа Чинская подняла голову и произнесла:

– Запомните, пан Слупек. Мы остановились на этой позиции, тысяча четыреста восемьдесят два злотых и двадцать четыре гроша.

– Слушаюсь, госпожа, – ответил бухгалтер и, переведя дыхание, повторил: – Двадцать четыре гроша. Мне уйти?

– Нет, останьтесь. Так о чем ты говоришь, Михалеся?

– О пане Лешеке! Стыд для всей семьи! Я узнала такие вещи, что просто слов нет!

– Тогда попрошу повторить. Верно, какие-то сплетни, – с каменным спокойствием изрекла госпожа Чинская.

– В Радолишках дерутся и убивают друг друга из-за нашего пана Лешека. Начальник почты гитару об него сломал, и они катались по всему рынку. Нос ему разбил! Зубы выбил…

– Кому? – вскочил господин Чинский. – Лешеку?

– Да нет, сыну шорника Милосдаря.

– Тогда какое нам до этого дело?

– Да ведь они дрались из-за той девушки, с которой у пана Лешека шашни.

Госпожа Чинская нахмурила брови.

– Ничего не понимаю. Михалеся, расскажи все сначала и по порядку.

– Так я и говорю! Из-за девушки. Из-за той Марыськи, что у Шкопковой в лавке работает. Я уж давно подозревала, что тут дело нечисто. Глаза у меня старые, но видят хорошо. Разве я еще на прошлой неделе не говорила, что пан Лешек что-то слишком зачастил в Радолишки! Может, не говорила?.. Вот только скажите, что я не говорила…