Тадеуш Доленга-Мостович - Знахарь

– Это совершенно справедливо, – признала госпожа Элеонора.

– А другая причина – это необходимость пополнить гардероб моей королевы. Я лично не придаю этому ни малейшего значения, но не хочу, чтобы она чувствовала себя неловко среди людвиковских гостей. И надеюсь, что с помощью жены Вацека мы как-нибудь решим этот вопрос.

Госпожа Чинская кивнула.

– И тут должна признать твою правоту. Но отнюдь не полностью. А именно: я не могу совершенно положиться на вкус Корчинской. Поэтому я поеду с вами и сама займусь этим.

– Мама! Ты ангел! – восторженно воскликнул Лешек.

Он и в самом деле был благодарен матери за такое решение. Ему хотелось, чтобы Марыся еще до приезда в Людвиково сблизилась с кем-то из его семьи, чтобы она имела возможность понемногу освоиться с новым своим положением. Зная, каким подлинным талантом общения с людьми обладает его мать, он не сомневался, что под ее влиянием такая умная и утонченная девушка, как Марыся, даже за столь короткое время сумеет многое усвоить, а прежде всего перенять ту свободу обхождения, которая в новом окружении дается довольно трудно.

Через полчаса супруги Чинские уехали, поскольку госпоже Элеоноре надо было уложить вещи для путешествия. Лешек и Марыся остались, они должны были отправиться в путь через два часа, чтобы уже на станции встретиться с матерью. А между тем в пристройке появился старый Прокоп и пригласил обоих на ужин. Сам факт, что молодой наследник Людвикова берет себе жену из его дома, был для Мукомола, как он сам утверждал, большой честью. И это стоило отметить. Поэтому на столе появилась даже бутылка вишневой наливки, а хозяин произнес в честь молодой пары длинную речь, обильно сдобренную сентенциями из Священного Писания и собственными философскими размышлениями.

Обычно к ночному поезду прибывало мало пассажиров. Но в тот день, как это обычно бывает в предрождественские дни, в зале ожидания было много купцов из городка, которые отправлялись в Вильно, дабы пополнить запасы своих товаров. Появление Лешека с Марысей в обществе госпожи Чинской вызвало вполне понятную сенсацию. Начальник станции, посчитавший своим долгом лично приветствовать госпожу Чинскую, вежливо осведомился:

– Уважаемая госпожа бежит из наших краев на праздники?

– Нет. Мы вернемся через несколько дней, – ответила госпожа Чинская. – Я просто еду по делам с сыном и своей будущей невесткой.

Начальник даже рот разинул от изумления. А Лешек улыбнулся и с удовольствием подумал: «Ну, теперь уже утром будет о чем поболтать в Радолишках и во всей округе».

За тюремной пекарней лопнула канализационная труба. Заключенные, чьи приговоры еще не вошли в силу, не были обязаны работать, но Антоний Косиба вызвался добровольно. Он предпочитал тяжелый физический труд безделью в душной камере, где вдобавок еще надо было выслушивать рассказы товарищей о разных воровских приключениях, о драках и о предполагаемых предприятиях подобного рода, задуманных на будущее. После таких дней наступали самые изнурительные бессонные ночи. Поэтому он и просился на любую работу. Когда нужно было засыпать уголь, очищать дворы или крыши от снега, носить в кухню картошку, он первый вызывался на работу, а потом, уставший донельзя, засыпал беспробудным сном, так что у него не оставалось времени размышлять ни о себе, ни о Марысе, ни о чем бы то ни было вообще.

Приговор он принял с покорностью. И хотя считал его вопиющей несправедливостью, не бунтовал против нее. Он уже давно привык к несправедливости. Она его не возмущала, не удивляла, даже не огорчала. Он просто знал, что бедный человек должен привыкнуть к ней, как к слякоти или морозу. Господь, который ниспосылает ее, создал разных людей, в том числе дурных, злобных, суровых и безжалостных.

От апелляции Антоний Косиба тоже ничего хорошего не ждал. Его мучила только одна забота, только она не давала ему спать по ночам и тревожила: как там дела у Марыси?

Правда, зная Прокопа Мукомола, Антоний не мог допустить мысли, что в его доме девушку могут обидеть, но разве для такой юной барышни, как она, само по себе одиночество и жизнь на отшибе не были мучительны?.. А ведь он столько обещал! Так ясно представлял их будущую чудесную жизнь под одной крышей. Конечно же, тогда ему пришлось бы начать брать деньги со своих больных, особенно с тех, кто побогаче, чтобы Марысе хватило и на книжки, которые она так любила, и на красивые платья, гораздо более подходящие к тонкой красоте девушки, чем ее обычные наряды из перкали [18]. С утра он работал бы на мельнице, после обеда с ее помощью принимал бы больных, а по вечерам Марыся читала бы вслух своим звонким голоском разные стихи и романы.