Тадеуш Доленга-Мостович - Знахарь

– Благодарю тебя, Господи, благодарю тебя, Господи!.. – не сводя глаз с маленькой фигурки Христа, вырезанной из жести и почерневшей от ржавчины, повторял он.

Лешек всегда считал себя верующим и никогда не мучился никакими сомнениями на предмет основополагающих истин. С детских лет его воспитывали в религиозном духе, поэтому он, никогда не отличавшийся особой пылкостью в вере, тщательно соблюдал все предписанные костелом обряды, в границах дозволенного минимума, разумеется. Поэтому молитва у креста на перекрестке стала откровением для него самого. До сих пор он и не знал, что такое молитва на самом деле и источником каких глубоких чувств и переживаний она может быть.

Когда он снова уселся в сани, то почувствовал внутреннее успокоение, радостную безмятежность и просветление. Смягчилось и его отношение к матери, на смену гневу пришли раздумья. А одновременно как будто бы еще сильнее стало осознание счастья, которое ждало его.

Через Радолишки они промчались быстро и свернули на дорогу к мельнице Прокопа. Уже наступали ранние зимние сумерки, когда сани остановились у мельницы.

У дверей стоял работник Виталис.

– Тут живет барышня Вильчур? – спросил его Лешек.

– Кто такая?

– Да панна Вильчурувна.

– Не знаю. Тут такая не живет. Разве что вы о панне Марысе?

– Да, да! – Он выскочил из саней. – Где сейчас панна Марыся?

– А пошла в местечко. Когда вы ехали в Радолишки, должны были ее повстречать.

– Не встретил. А вернется она скоро?

– Наверное, скоро.

– Так я подожду.

Из дверей высунулась голова Зони.

– Если вам подождать угодно, то, может, в комнатах будет удобнее? Или в пристройке, у Марыси… Пожалуйста, позвольте вот сюда.

Она вытерла руки о фартук и провела Лешека в комнату в пристройке. Нашла на полатях спички и зажгла лампу. Он оглядел помещение. Тут было бедно, но чисто и аккуратно.

– Марыся непременно скоро придет. В местечко она пошла, – попыталась завязать разговор Зоня. – А вы, господин инженер, уже совсем выздоровели, слава тебе Господи.

– Выздоровел.

– Это настоящее счастье. Когда вас и Марысю сюда привезли, так аж страшно взглянуть было. Кровищи столько, что упаси боже! Мы уж молитвы за умирающих читали. И если б не Антоний!.. Да что там говорить! – Она выразительно махнула рукой.

– Какой Антоний? – удивился Лешек.

– Да Антоний Косиба, знахарь, который тут живет.

– Тут живет?

– Ну а где же? Теперь-то он в тюрьме. Но он тут жил, сюда и вернется. Ведь это ж он тут, вот на этой самой лавке, господина инженера спасал, и склеивал, и сшивал, – захихикала Зоня. – Пятна крови пришлось мне стеклом отскребать. Не хотели сходить. А ее, Марысю то есть, на столе чинил. С вами-то было плохо, а уж у нее и вовсе никакой надежды не было. Она и не дышала уже. Кости в мозг повтыкались. Доктор, когда вас забирал, так и сказал, что ей уже конец. Этой бедняжке, говорит, уже только гроб нужен, а жаль, потому как красивая девушка. И, честно говоря, потом целую неделю никто и не думал, что она еще в себя придет. Антоний даже этот чемодан с докторскими приборами украл, чтоб ее спасти. Дни и ночи напролет за ней ухаживал. И сам уже не знал, что делать. Даже еще одного знахаря из Печек велел позвать, чтоб тот свои заговоры сотворил. А она все равно точно мертвая. Уж в самом конце, когда я ту белую куру под окном зарезала, очнулась она…

Лешек слушал очень внимательно, и ему пришло в голову, что он, возможно, несправедливо осудил мать и доктора Павлицкого за заведомую ложь. Скорее всего, когда они уезжали, оба были уверены, что умиравшая Марыся уже не в состоянии выздороветь. Рассказ этой молодой женщины свидетельствовал в их пользу. Но ведь позже мать наверняка узнала, что Марыся жива. Почему же она не написала ему ни слова об этом?.. Почему отец ни разу даже не вспомнил о ней, почему он сам все узнал только в Людвикове, да и то случайно?! Это была только их вина, и потому он был глубоко обижен на них. Но эта обида теперь уже была ослаблена осознанием собственной несправедливости. Слишком сурово и поспешно он осудил родителей и доктора Павлицкого.

– А сейчас панна Марыся совсем поправилась? – спросил Лешек.

– Да у нее со здоровьем все в порядке. Даже похорошела, как прежде, – засмеялась Зоня. – Только заботы у нее немалые, потому что, как я вижу, она все время ходит заплаканная.

– Какие заботы?

– А мне откуда знать? Только думаю, забот у нее хватает. Во-первых, она работу потеряла из-за болезни этой. Госпожа Шкопкова уже другую девушку в лавку взяла. Вроде бы свою родственницу какую-то.