Тадеуш Доленга-Мостович - Знахарь

– Спокойной ночи, отец, – безжизненным голосом ответил Лешек.

Он погасил свет, но не лег. Равномерный стук колес, легкое покачивание вагона, яркие размазанные следы искр за черным стеклом окна… Вот точно так же он возвращался и тогда. Но тогда ему хотелось ускорить бег поезда. Он вез ей колечко к обручению, а себе – счастье.

Интересно, в людвиковской оранжерее уже зацвела сирень?.. Да, сирень и гелиотропы, с таким сильным запахом… Он велит все их срезать. И может… Там наверняка лежит глубокий белый снег. А на снегу не осталось даже следов. Забытый маленький пригорок…

Он пойдет по этой девственно-белой глади… Первый и последний раз… Там его цель. А дальше уже нет никакой дороги… Он разложит цветы, всю могилу засыплет цветами… Дойдет ли до нее запах сирени и гелиотропов сквозь снег, слой земли и деревянную крышку?.. Дойдет ли его голос, шепотом повторяющий самое дорогое имя, самые нежные заверения, самые отчаянные клятвы?.. Услышит ли она слабеющее, постепенно замирающее биение его сердца среди умирающих цветов, приготовится ли встретить его, закинет ли, как прежде, руки на шею и позволит досыта смотреть в ее сияющие глаза?.. Теперь уже навсегда, теперь – навечно…

И какая же блаженная вера охватывала его, когда он представлял себе это! Какой покой снизошел на него, когда он принял окончательное решение. Теперь, оставшись в одиночестве, он погрузился в бесстрастное, безмерное и безграничное, как космический вакуум, пространство смерти. Он уже весь, без остатка, принадлежал ему.

Насколько же тяжелее, насколько больнее ему было в первое время после катастрофы. Едва только он сумел произнести несколько слогов, как сразу спросил их:

– Что с ней?

Мать тогда вздрогнула и коротко ответила:

– Ее нет в живых, но ты не думай об этом.

А доктор Павлицкий добавил:

– У нее был перелом основания черепа. С такой травмой можно прожить не дольше часа.

Тогда он снова потерял сознание. И сколько бы раз он ни приходил в себя, мысль о смерти Марыси являлась к нему как отрицание его собственной жизни. Лежа с закрытыми глазами, он слышал около себя разговоры полушепотом. Доктор упрекал госпожу Чинскую:

– Не следовало говорить ему о смерти той девушки. Это было неосторожно. И может ухудшить состояние нервной системы вашего сына.

А мать возражала:

– Я не умею лгать, доктор. И сама всегда предпочитала даже самую страшную правду любому обману. В конце концов, мой сын не несет никакой ответственности за случившееся несчастье.

– Я подумал… – доктор колебался, – о чем-то другом. Вполне возможно, что он испытывает какие-то чувства к этой Марысе.

– Это исключено, – оборвала его госпожа Чинская с такой резкостью, будто даже само это предположение было оскорбительно для нее.

Физическое состояние Лешека улучшалось с каждым новым днем. В виленской больнице сделали множество рентгеновских снимков, раны и переломы заживали нормально. А вот психическое состояние больного вызывало все больше опасений. Поскольку это не угрожало непосредственно его здоровью, Лешека сначала перевезли в хирургическую клинику в Вене, а потом уже на период окончательного выздоровления – в Аркашон. В санатории веселое международное общество должно было благотворно повлиять на психику молодого человека. Но, к сожалению, он явно избегал людей и не принимал участия в развлечениях и экскурсиях. Поэтому, несмотря на то что он старательно выполнял все предписанные ему лечебные процедуры, его настроение совершенно не изменилось.

По крайней мере на первый взгляд. А в глубине души, невидимой для окружающих, в нем созревало решение…

Созрело и принесло облегчение и покой…

Конечно, он любил родителей и понимал, какую боль причинит им. Он был готов даже на бл́ьшие жертвы, но сама мысль, что он обрекает себя на целую жизнь, на многолетнюю каторгу в страданиях, которые ничто не могло облегчить, казалась ему чем-то чудовищным и намного превосходила его силы.

А кроме того, он жаждал смерти – смерти, которая могла стать искуплением. Ведь он вторгся в ее жизнь, в спокойную и радостную жизнь чудеснейшего создания, вломился непрошеный, незваный и чуть ли не силой. Если бы не он, она до сих пор продолжала свое, может, простое и неброское, но безмятежное существование. Он нарушил ее покой, из-за него она в конце концов погибла, да еще после смерти осталось на ее имени пятно и дурная слава. Из-за него. У него не хватило мужества сразу оказать сопротивление всем превратностям судьбы. Он, как выяснилось, малодушный человек. Скрывая свои намерения, он тщился обеспечить себе удобную жизнь. И все ценой ее репутации!