Алексей Притуляк - Санаторий

– Не мямли, – прикрикнула Кундри. – И если ты хотела что-то нам сказать, то говори.

– И где-то хлопнет дверь, и дрогнут провода, – прошептал Иона.

– Чего? – перевела Кундри взгляд на него.

– Привет! Мы будем счастливы теперь, и навсегда, – ответил он.

– Ты хочешь сказать, это конец? – спросила Кундри. И снова посмотрела на психолога: – А? Конец, да?

Она так крепко сжала в руках винтовку, что побелели пальцы.

– Всё когда-нибудь кончается, – пожала плечами психолог. – Сон, жизнь, война, мир, песня, любовь, свет, тьма, ожидание, надежда, прошлое, насто…

– К чёрту! – оборвала Кундри.

– К чёрту! К чёрту! – радостно забубнил Чиполлино. – Самсон! К чёрту!

А Иона вспоминал: хочу быть незлобным ягненком, ребенком, которого взрослые люди дразнили и злили, а жизнь за чьи-то чужие грехи лишила третьего блюда.

– Ррраз-два!.. Ррраз-два! – жизнерадостно командовал ведущий. – Остановились, опустили руки, отдыхаем…

– Ладно, – сухо сказала Кундри. – Что-то мы здесь зависли. Надо двигать дальше.

И подойдя, ударом приклада размозжила приёмник, только полетели вокруг чёрные пластиковые лохмотья. Диктор поперхнулся последним своим жизнерадостным «раз-два!» и обиженно умолк.

– О чём вы думаете? – спросил Иона психологиню, задумчиво созерцавшую обломки.

– Я думаю о том, что происходящее всё больше и больше похоже на сон.

– А сначала было меньше?

– Меньше. Сон становится всё более бессвязным. Бредовым.

– Вас это беспокоит?

– Близка смена фазы. Спящий в любое мгновенье может проснуться. Как только происходящее дойдёт до вершины невероятия, до чьей-нибудь смерти, он наверняка проснётся.

– Кто проснётся? – Ездра перестал махать руками. – Кто?

– Самсон, – улыбнулся Чиполлино.

«Цех первичной обработки» представлял собой здоровый простуженный ангар с огроменной печью непонятного назначения, со множеством боковых помещений и закоулков, куч мусора и стылой металлической вони с тошнотворной примесью то ли медной гари, то ли чего-то химического.

Этот цех проглотил их как-то внезапно и сразу. Едва ступив в него, они тут же потеряли друг друга из виду в вязком сумраке и как ни окликала их потом Кундри, они не могли выйти на её голос – то натыкались на стены, то падали, запнувшись о кучу железного хлама, то голос Кундри обманывал их, эхом отражаясь от стен, перекликаясь сам с собою и заводя совсем не в нужную сторону. Кундри хотела посветить им, но только шипела и материлась, уничтожая одну не желавшую гореть спичку за другой, пока не извела весь жалкий их остаток. Не хотели они гореть, и всё тут. Может, атмосфера в этом цехе была такой. А может, и к лучшему, что ни одна спичка не загорелась, а то ведь чёрт его знает, что тут разлито в воздухе, чем это так тошно воняет – возьмёт да ухнет так, что и маму помянуть не успеешь.

Иона слепым котёнком тыкался то в одну стену, то в другую. Сначала он делал это с поспешной суетливостью, торопясь немедленно найти выход, словно вот-вот должен был случиться с ним приступ клаустрофобии. Потом взял себя в руки и принялся медленно поворачиваться на одном месте, пядь за пядью исследуя пространство. И выход нашёлся. И оказалось, что он всего лишь забился в какой-то закуток, в котором пахло сыростью и размеренно шлёпали о цеметный пол падающие ниоткуда капли.

Выбравшись из этой ловушки, он услышал неясный шелест голосов неподалёку, но непонятно в каком направлении, потому что звуки здесь имели способность многократно отражаться и преломляться в загогулинах переходов и капканах стен.

Потом, на пятом-шестом его шаге во мрак, потянуло вдруг откуда-то потоком душного спёртого воздуха и разговор стал явственней.

– Вы поможете мне? – услышал он за темнотой подрагивающий голос психолога.

– В чём? – отозвался голос Ездры. В нём слышалась напряжённая готовность бежать не глядя или бить не спрашивая.

– Поможете мне справиться с этой женщиной? – осторожно произнесла роза Шарона.

– С Кундри?!

– Тише! Да. Она очень опасна. Из-за неё могут погибнуть все.

– Нет. Что за бред, девонька… Ты, стало быть, хочешь, чтобы я, это, помог тебе грохнуть Кундри?.. А потом Иону, да? Он ведь тоже, это, край как опасен. Про Чиполлино я и не говорю – это сам дьявол, как пить. Ну а там ты уж как-нибудь со мной, стариком, управишься, так?..

– Убить?! Господи… Я не знаю, как убедить вас, как помочь вам поверить мне, – растерянно отвечала психолог. – Ну что же мне делать?