Алексей Притуляк - Я ухожу. Прощай навеки. Твоя душа

- Надоело! — сказал Виктор Анатольевич, глядя на свое отражение в зеркале. — Все надоело.

- К черту! — добавил он устало, после того как минуту рассматривал свои небритые щеки и выдавил прыщик под носом. — Сейчас позвоню и скажу им все.

Это был не первый случай, когда Виктор Анатольевич хотел позвонить и сказать «им» «все». Наверное, в сорок два года у многих мужчин возникает подобное желание позвонить и сказать. Особенно по утрам. Особенно, когда утро серое, хмурое и не обещает ничего хорошего.

Действительно, трудно смириться с тем, что тебе сорок два, на завтрак опять все та же неизменная яичница, утро хмурое и уже совсем по-осеннему неуютное, а в театре тебе в сотый раз придется повторять все те же набившие оскомину слова из роли второго плана.

Он уже совсем было потянулся к телефону, но в последний момент передумал. Все таки следовало сначала умыться. И позавтракать! Да, спокойно, ни куда не торопясь, позавтракать. Может быть, даже, сходить в магазин и взять что-нибудь посолиднее для завтрака. Торопиться ведь некуда. Все равно он сейчас позвонит им и все скажет.

Все же, пока он умывался и чистил зубы, до боли знакомое чувство тревожило его. Это было чувство некой несвободы, чувство того, что он не хозяин своего времени. Кто-то невидимый и неведомый лучше его самого знал, сколько времени он имеет право потратить на туалет, на завтрак, на дорогу до остановки…

- Почему!? — воскликнул Виктор Анатольевич, забрызгав зубной пастой зеркало, перед которым чистил зубы.

- Почему все так? — обратился он к своему отражению уже внешне спокойно, но чувствуя, что готов взорваться изнутри приступом ярости. — Какого черта! Тебе сорок лет! И что? Кто ты?

Он замолчал на минуту, позволяя отражению найти нужные слова. Но отражение молчало. Оно было несвежим и жалким — с красным следом от прыщика под носом, с противно-мятной зубной пастой на губах, с нечесаными волосами и серой как это утро щетиной на щеках.

- Дерьмо! — с сердцем произнес Виктор Анатольевич, наклоняясь над раковиной.

Непонятным осталось, к кому относилось это ругательство: к отражению ли, к осеннему ли утру, или к жизни вообще.

Он быстро покончил с умыванием, после недолгого раздумья «Бриться или нафиг?» решил все же не бриться, наскоро пригладил во-лосы расческой и вернулся в комнату. Сначала ноги привычно понесли его в кухню, но он сердито их одернул. Хватит! Теперь он сам решает, когда, что и в какой последовательности делать.

Какое-то тревожное чувство не покидало его. А сейчас, когда он с уверенным видом прошествовал мимо кухни, словно подводя некую незримую черту, это чувство стало еще более острым. А так ли надо? А все ли он правильно делает? А что то будет? Ведь это все, это конец. Конец привычной старой жизни и начало некой новой… Не рано ли? Готов ли он? Не поздно ли?

Усилием воли Виктор Анатольевич заставил этот тревожный внутренний голос замолчать. К черту! Надоело. Будь что будет…

Он демонстративно прошагал мимо платяного шкафа к тумбочке, на которой примостился телефон, порывисто сел на пуфик и снял трубку.

Протяжный гудок был каким-то тревожным, осиротевшим, он дико не гармонировал с привычным распорядком.

Не давая себе времени опомниться, Виктор Анатольевич быстро набрал номер.

В трубке что-то сухо щелкнуло и наступила абсолютная тишина. По всем законам сейчас должны были последовать длинные гудки вызова, но их не было. Можно было, наверное, сосчитать до десяти, пока длилась эта тишина. Он уже совсем собрался нажать на рычаг и набрать номер заново, но тут вдруг прямо посреди тишины прозвучал мелодичный женский голос:

- Бэ-дэ-у.

Это было так неожиданно и странно, что Виктор Анатольевич не нашелся, что делать и что сказать.

- Бэ-дэ-у… — повторил он растерянно.

- Да, — подтвердил женский голос доброжелательно. — Бэ-дэ-у. Слушаем вас.

- Э-э-э, — протянул он, позабыв или не зная, что сказать. — А что это значит?

Зачем он это спросил? Он ведь просто должен был сказать: «Извините, я, кажется, ошибся номером». Нажать рычаг и набрать номер заново. Почему он этого не сделал? Чего он ждал? Может быть, он все таки еще не был готов к тому, чтобы «сказать им все»? Он давал себе время последний раз подумать?

- Бюро добрых услуг, — меж тем расшифровала дама с приятным голосом.

Неужели?!

Виктор Анатольевич был совсем ошарашен. Неужели в наше время еще существуют бюро добрых услуг?! Хотя… Хотя каких только фирм и фирмочек с самыми странными названиями сейчас нет! Быть может, они предоставляют услуги горничных там, нянек и прочего чего-нибудь наподобие…