Хербьёрг Вассму - Стакан молока, пожалуйста

Она устроилась в тени под высоким вязом. Он нависал над ней, как ярко–зеленая крыша. С двух сторон дороги надежной стеной стоял кустарник. У самого берега еще цвели белоснежные кувшинки, ее с Николаем кувшинки. Несколько цветков завяли. Зато другие, совершенно свежие, как будто желали ей доброго пути.

В условленном месте ей нужно было быть только в пять. Время текло ни быстро, ни медленно. Но сердце билось с трудом. Она съела бутерброды за три раза, запивая их водой. Дважды она слышала, как автомобили останавливались на заросшей травой дороге в двухстах метрах от нее. И снова, в который раз, смотрела на часы, большие, массивные. Стрелки двигались ужасно медленно. Металлический браслет был велик для ее запястья, поэтому Дорте пришлось сдвинуть часы почти до локтя.

Наконец пришло время идти на дорогу. Она прождала почти час, прежде чем серый «ауди» на бешеной скорости вылетел на площадку для разворота, оставив две глубокие борозды. Сперва Дорте решила, что это не за ней, потому что в машине не было Нади. Потом она узнала Людвикаса. Другого мужчину она видела впервые.

— Привет! Вот ты где! Садись назад! — велел Людвикас и выскочил из машины, чтобы помочь ей с чемоданом.

— А где Надя? — робко спросила Дорте.

— Надя догонит нас в дороге. Давай скорей. Мы уже опаздываем!

— Куда? — спросила Дорте, садясь на нагретое солнцем сиденье. Ей показалось, что она села на раскаленные угли.

— Договоренности, юная дама! Договоренности! — засмеялся Людвикас. Он был тот же и в то же время совершенно другой. Дорте не могла понять, чем имени но этот Людвикас отличается от прежнего. Может быть, голосом? От второго пахло чем–то сладким, противным.

Как только Дорте закрыла за собой дверцу машины, Людвикас включил мотор, и они помчались по дороге. Окна впереди были наполовину открыты. На шоссе пыль и табачный дым окутали Дорте, ей стало трудно дышать.

— Можно мне открыть здесь окно? — спросила она.

— Там механизм не в порядке. Потерпи до остановки. У нас впереди окна открыты.

Она сказала себе, что так и должно быть. Знакомство с миром имеет и приятные и неприятные стороны. Например, затылок незнакомца. На этой неделе он точно ни разу не мыл голову. Может быть, и на прошлой тоже. Сначала она ждала, когда он представится потом поняла, что этого не будет. Мать всегда говорила, что важно с первой минуты внушить уважение к себе, показать свою воспитанность. Очевидно этого человека не научили, что нужно представиться и назвать свое имя, если едешь в машине с незнакомой женщиной.

— Извините, меня зовут Дорте. А вас? — спросила она сквозь шум мотора. Он быстро повернулся к ней и усмехнулся, но ничего не сказал. Может, он туповат, подумала Дорте и больше к нему не обращалась.

— Его зовут Макар, — через некоторое время сказал Людвикас. — Он поедет с нами. Организовывать, устраивать.

— Что организовывать и устраивать?

— Такое путешествие не простая затея.

— Да, конечно, — согласилась Дорте, надеясь, что не произвела на них впечатление наивной дурочки.

Уже потом, после того как они останавливались у бензоколонки и Людвикас купил им какую–то еду в бумажных пакетах и безуспешно попытался открыть заднее окно, зазвонил его телефон. Он вытащил его, одновременно так резко повернув руль, что Дорте упала на сиденье, едва не задохнувшись.

— Черт! Ладно, о'кей! Прекрасно! Мне все равно! — сказал Людвикас, выслушав сообщение, и, не попрощавшись, сунул телефон между сиденьями.

— Надя не может найти паспорт. Приедет, когда получит новый. Все у нее не как у людей, — спокойно сказал Людвикас. Как будто знал об этом заранее.

Черная тревога охватила Дорте. Она и представить себе не могла, что Нади с ними не будет.

— Она всегда раскидывает свои вещи! Надеюсь, ты не такая?

— Не знаю…

Затылок Макара превратился в комок жирных волос, которые кто–то вытащил из канализационной трубы и прилепил к его затылку, чтобы мешать Дорте смотреть вперед. Вонь в машине сделалась невыносимой.

— Я не могу ехать без Нади, — жалобным голосом сказала Дорте.

— Еще как можешь, — возразил Людвикас.

— Еще как можешь, черт бы тебя побрал! — словно усиленное эхо, раздался голос Макара. Он первый раз обратился к ней.

— Нет! — твердо сказала Дорте. — Я хочу вернуться домой!

— И как ты собираешься возвращаться, позволь узнать? Или ты думаешь, что мы потратим целый день на то, чтобы ты вернулась домой к мамочке? — спросил Людвикас незнакомым ей тоном. Он вообще стал не похож на себя. В баре он был совершенно другой.