Е. Бирман - Рассказы

Вчера тоже готовил овсянку, и хлопья просыпались на стол. Совсем немного. Я убрал их почему-то не всей ладонью, а одним мизинцем. Почему? Я ведь обычно не брезгаю засучить рукава, когда нужно.

Чтобы приготовить сегодня овсянку, нужно будет отмыть кастрюльку от вчерашней каши.

Бывают женщины такие хлопотливые, чуть проснутся — сразу что-то делают, не то, что эти две мухи. Эти так и сидят — маленькая, и другая — катамаран.

Не нужно утром думать о женщинах. Солнца, кажется, сегодня не будет. Мрачный день.

Имя Сабательна родилось нечаянно из неправильно прочитанного — Светлана. Борис уже сам, в шутку, назвал себя Вурисом.

Было это так. Таксисту, везшему их из аэропорта Бен-Гурион, они дали адрес своих знакомых в Кирьят-Оно, обещавших помочь им с первоначальным устройством в стране. Аэропорт сейчас очень хорош, но и тогда выглядел вполне прилично. Встречая вновь прибывших, никогда здесь не бывавших, я всегда стараюсь провезти их по широким дорогам, мимо каких-нибудь мест и зданий, о которых я знаю наверняка, что они понравятся моим пассажирам.

Бориса и Светлану недовольного вида таксист, чьи услуги были оплачены заранее министерством абсорбции, повез по сокращенной дороге. И уже эта узкая дорога в трещинах, с неровной седой обочиной, похожей на прическу таксиста, заставили сердце инициировавшей переселение Светланы сжаться, а Бориса, который изначально не испытывал воодушевления от этой затеи, презрительно улыбнуться. В Кирьят-Оно таксист поспешно выгрузил их чемоданы прямо на зеленый травяной газон. Это тоже было неприятно. Светлане не хотелось наступать на остренькую веселую траву, и, заметив это, Борис перенес чемоданы на асфальт и, оставив Светлану стеречь вещи, отправился искать нужный подъезд в четырехэтажном доме, в котором, казалось, было слишком много стен и слишком мало окон, а те окна, что были, — выглядели просто прямоугольниками стекла, вставленными вместо нескольких вынутых из стены блоков.

Знакомые приняли их тепло, разместили в своей тесноватой съемной квартире. Они сняли уже жилье и для них, заплатив задаток хозяину, но там давно никто не жил, объяснили знакомые, и через пару дней закончится небольшой косметический ремонт. Они рассказывали о своей жизни в стране, где находились уже целый год, и в их рассказах чувствовалась определенная гордость собою, немного ободрившая Светлану и Бориса. Борису не хотелось начинать отношения со знакомыми с выяснения денежных вопросов, ему казалось, что это может их оскорбить, но на второй день Светлана шепнула ему: ей кажется, они немного нервничают из-за залога, — и он, извинившись за забывчивость, расплатился.

Снятая для них квартира была ни хорошей, ни слишком плохой, но она была дешевой, как они и просили, обратившись к знакомым еще «оттуда». Несмотря на ремонт, электрический бойлер не работал, и им пришлось мыться водой комнатной температуры. Потребовались несколько дней и снова помощь знакомых, чтобы заставить хозяина привести бойлер в порядок. Через неделю после приезда — у Бориса день рождения. Ему исполняется тридцать девять. Устроить хотя бы какой-нибудь скромный пир на полученные в аэропорту деньги было совестно. Более грустного праздника у них еще не было. Одни, на съемной квартире, без работы, почти без денег. Словно дети — плохо понимают, что хотят им сказать окружающие их взрослые, которые, видя их затруднения, едва ли не сюсюкают с ними. И сами они — как овцы, блеют вместо ответа. Для жизненного «итого» в тридцать девять лет — не слишком много.

В ульпане, который рекомендовали им принявшие их знакомые, учительница взяла их направления из министерства абсорбции:

— Сабательна, — ласковым тоном прочла она написанное одними согласными имя Светланы.

Ульпан захохотал. Учительнице объяснили ошибку.

— Хорошо, — сказала она и обратилась к Борису, — у вас простое имя, в нем, я думаю, путать нечего, но лучше скажите его сами.

Борис, некоторое время перед отъездом посвятивший изучению языка, все же скорее догадался, чем понял, о чем его спрашивают. Жестом он отверг помощь учеников, готовых перевести ему вопрос и, пользуясь инвариантностью прочтения первых двух букв своего имени, отпустил первую на новом месте и на новом языке шутку:

— Вурис, — сказал он.

Ульпан снова расхохотался, как будто обращая этот каламбур в обряд посвящения Бориса и Светланы в члены ордена новых репатриантов. Радостнее всех от этой шутки было Светлане, вообще любившей Борисову речь, затейливость которой когда-то (теперь уже давно) решила ее выбор. Но она сдержалась, чтобы не показать этого слишком явно окружавшим их малознакомым людям.