Тимур Зульфикаров - Изумруды, рубины, алмазы мудрости в необъятном песке бытия

Белесая снежная тьма находит на гору и на меня… и на русоволосую… и на раненого… уже убитого…

Господь мой!..

Но я успел узнать их… успел увидеть… в их маленькой уже заснеженной райской вечной обители… у бедняков — бедны и райские обители… но сладки…

…Отец Касым безвинно убиенный… и матушка Людмила…

Вы и оттуда пожалели меня — и саваном закрылись…

Я скоро…

Я открою заснеженную заждавшуюся калитку…

И вдохну густой мед персидской сирени…

…Человек путешествует по миру, чтобы увидеть узнать восхититься — насколько велик и необъятен Творец всех народов и человеков… насколько велик замысел Бога…

И чтобы не замыкаться в своем народе в своем огороде…

И я бреду по Фанским горам

И весна уже перешла в лето…

Но хлад высокогорных ледников несметен… сокровенен… девственен… бесследен…

Как смерть близкая моя…

И что человек страшится смерти, когда смерть — лишь тропинка среди мириадов троп и дорог, лишь ручей — в океане бытия и небытия, лишь дерево — в необъятном лесу, лишь капля — в несметном потоке перевоплощений… лишь мостик — из вечности в вечность…

Мириады смертей — мотыльков однодневных бабочек летели и истлели до тебя и мириады — полетят после тебя…

И ты — лишь бабочка-мотылек однодневка…

И что стоят твои страхи? печали? боли? смерти?

слезы бабочки рыданья-лепет мотылька…

Но! Аллаху Акбар! Велик Аллах! Велик Творец…

И велик двуногий божий раб, у которого в душе — Всевышний Бог…

А Бог не может умереть…

Айхххххйа!..

…Я бреду по Фанским горам…

Уже жара…

…Я пал упал в древний пыльный жаркий родной колыбельный колодезь Азьи родины моей

Я на дне Азьи моей

Уже не слышно голосов далекой дождливой душецелительной возлюбленной Руси родины моей

О мне бы поселиться с юницей таджичкой древней согдианкой в богозабытом кишлаке

И породить десять детей и раствориться бесследно безымянно в чадах в камнях в мухах в деревах в родниках

О Боже! О Аллах! О Будда! О Христос! О где я? что я?

Я растворяюсь рассыпаюсь разбегаюсь размываюсь средь жарких горящих солнечных камней дерев облаков мух птиц ящериц овец и средь ледяных алмазных рек

Я кто я что я где где где я где

Я овца коза на горе я корова я змея гюрза от жары жалящая самое себя я кузнечик горящий высохший треснувший разорвавшийся от зноя в горящей колючей траве я цикада охрипшая от зноя я рыба в ледяной воде… я задыхаюсь разрываюсь дышу опаляюсь солнечным огнем… я ненавижу солнце… я ящерица сгоревшая дотла до костей в кишащем кипящем песке…

О Боже о Аллах о Будда о Христос о все пророки о Боже я уже не человек

О Боже дай мне выйти выжить выбраться из святого Колодца Летней Горящей Азьи Азьи азьи из родного первобытия из первотворенья из первотеста из первохаоса из первопечи хотя бы обгоревшим первочеловеком…

О Творец! дай! мне! еще! побыть! потомиться! сладко! человеком!..

Пред Колесом Сансары перед Колесом Перерождений тоже обгоревшим…

Ейххххйе!..

Я бреду брегом дикопенной дикоярой реки Артучь…

Ейххххйе…

Передо мной плывет стоит каменный нищий богозабытый кишлак дикий дикорастущий… кишлак забывший даже свое имя безымянный камень…

Вертеп с дикими мохнатыми ослами козами баранами дикорастущими на скалах неистовых обрывистых

Вертеп свеж… камни свежи остры первозданны…

Какие-то люди в гранатовых дряхлых глухих одеждах чекменях халатах тревожно мечутся в камнях близ каменной согбенной кибитки мазанки лазоревой колыбельки…

Я гляжу через бешеную горную реку Артучь на каменные ясли… на диких животных… на мечущихся гранатовых людей…

Среди них старуха-доя с кумганом родниковой воды — такие кумганы бывают у повитух кишлачных…

Кто-то рождается там… чабан… иль рыбарь…

Кто еще может родиться в диких камнях… средь диких людей и зверей…

Река дымится бешенопенная…

Я гляжу на дикий каменный фан-ягнобский кишлак… на каменный вертеп… на каменные ясли…

Веет хрустальным хладом кружевным хрустальной ледяной реки реки реки…