Tarjei Vesaas - Pticy

Чу!

Маттис прислушался.

Вообще-то он все время не переставал напряженно прислуши­ваться. Кажется, кто-то аукает там, на западных склонах. Он перестал жевать, чтобы лучше слышать. И с набитым ртом долго вслушивался в тишину. Нет, никакое ауканье не может быть слышно на таком расстоянии. И все-таки там кто-то аукал!

Маттис быстро поплыл на голос. Ведь его может окликать и кто-нибудь знакомый. Например, Хеге, если бы, правда, она была на том берегу.

Точно, это Хеге... бормотал он и вдруг резко затормозил вес­лами.

Аукают?

Первый день — и меня уже зовут! Кто же там так кричит, что слышно через все озеро? Даже страшно. Нет, ведь это Хеге...

Глупости.

Хорошо, что сейчас день. Но ведь перевозчикам приходится работать и ночью. Их могут позвать в темноте точно так же, как я белым днем.

Что бы там ни было, но ауканье прекратилось. Маттис греб изо всех сил, от жары он вспотел. Но это не имело значения. Та­кая работа ему по силам — вот главное. Мысли не мешали грести.

Однако на берегу было пусто. Никого и ничего. Пологие за­падные склоны до самого верха заросли лесом. Усадеб здесь не было, только лес. Ни жилья, ни людей, лишь пустынный горный простор.

Но кто же тогда тут аукал?

Никто, это ясно, на таком расстоянии крик не слышен, строго сказал себе Маттис. Но ведь на деле-то было не так! И посколь­ку Маттис всерьез считал себя перевозчиком, он не сомневался, что сейчас на склоне кто-нибудь покажется. Кого только не при­ходится возить перевозчикам! Однако склон был пуст. Кто же тогда кричал тут так громко, как обычному человеку и не кряк­нуть?

Может, перевозчик должен предупреждать о своем прибытии? Маттис встал в лодке и робко позвал:

- Эй! — все как положено.

Ему ответило эхо, и больше никто.

- Я здесь! — крикнул Маттис, обращаясь к слепому склону, хранящему множество тайн.

Никто не вышел на берег. Никому здесь не требовался пере­возчик.

Тут что-то не так, подумал Маттис.

Это было неправильно.

Хеге сказала, что нужно ждать долго, пробовал он утешить себя.

Но ведь меня кто-то звал, это точно!

Он слушал, и все кругом тоже как бы затихло, был слышен лишь настороженный шорох.

Теперь его окликнули с другого берега. С того, где был его дом. Тот же голос, который было слышно на любом расстоянии. И опять это был одинокий голос Хеге. Он как будто звал перевоз­чика!

- Да, да! — дрожа, крикнул Маттис и развернул свою утлую лодчонку.— Но это далеко!

Видно, в первый день всегда так, думал он, сбитый с толку. И снова он плыл через озеро. Хотя уже и не так быстро, по­тому что устал. Но все равно я перевезу всех, обещал он сам себе.

Маттис по-прежнему плыл по прямой. Руки его работали без­ошибочно. Он греб молча, на своем берегу он с ужасом обнару­жил, что его никто не ждет. Знакомый склон, где стоял его дом, был пуст. От страха у Маттиса перехватило горло. Родной берег внушал ему ужас. Оставалось одно: бежать домой к Хеге. Он больше не верил, что это она звала его.

Маттис привязал лодку и стал подниматься к дому. Огляды­ваться ему не хотелось.

Хеге вязала, спокойно и невозмутимо. По ней не было видно, что она недовольна его ранним возвращением. Она сказала, слов­но в пространство:

- Уже вернулся!

- Это не то, что ты думаешь,— сказал он.— Сегодня на озере что-то не так.

- Как это не так?

- Там ты все время зовешь меня! Как это может быть?

- Не говори глупостей, Маттис.

- Когда я на одном берегу, ты зовешь меня с другого! Это твой голос. И его слышно через все озеро. Разве так может быть?

- Никто там не кричит,— быстро сказала Хеге. Конечно, ей это не понравилось.

- Но ведь я слышал!

- Ты все время думаешь о перевозе, вот тебе и чудится, буд­то тебя зовут. Не надо прислушиваться. Ступай на озеро как ни в чем не бывало. Там все в порядке.

От ее слов он успокоился.

- Я и не собирался бросать работу.

- Я знаю. Ступай.

Успокоенный, Маттис снова вернулся на берег. Но не успел он подойти к лодке, как опять раздались прежние странные звуки. Но главное — он услышал то, что хотел услышать: властный голос, зовущий перевозчика, и опять, как тогда, это был голос Хеге.

У меня первый раз в жизни появилась постоянная работа, ду­мал он. Вот мне и чудятся всякие крики. Так сказала Хеге.

Ведь ему хотелось, чтобы его позвали. А вот почему их не видно, тех, кто его звал, это непонятно, но скоро, наверно, все будет по-другому.

Нелегкое это дело. В первый день им хочется испытать, на что я гожусь, думал он. Иду! Иду!