Владимир Файнберг - Карта реки времени

И бывшая фрейлина и грудная клетка погибшего моряка, и множество других трагических картин, — все это горе мира, словно нарочно с юности было показано мне. Где уж тут чувствовать себя счастливым?!

…Когда Донато привёз меня с пляжа, у дверей храма нас ждала Лючия с каким‑то пожилым человеком.

— Коме сей аббронзато! — услышал я его возглас, выходя из машины.

— Пеппино! — кинулся к нему, чуть отставил назад славного начальника барлеттской телефонии, чтобы как следует рассмотреть. И огорчился.

Этот толстый человек за два года как‑то болезненно похудел, что никак не шло ему.

«Что случилось? — подумал я — Не столько похудел, сколько постарел».

Между тем, Пеппино указывал мне на большую чёрную машину, стоящую во дворе под тенью дерева.

— Он приехал за тобой — пояснил Донато. — Забирает на целый день.

— Чудесно! Но как же Рафаеэль? Кажется, сегодня на очереди Рафаэль?

Лючия, поняв о чём идёт речь, успокоительно махнула рукой, мол, в другой раз. Я быстро поднялся к себе, выложил на подоконник раковины для просушки, умылся.

Когда умываешь лицо после моря, вода на миг становится солоноватой, и это ощущение для меня сродни счастью.

— Иди! Успеешь выпить кофе, — послышался голос Донато — Лючия принесла пирожные!

— Спасибо! Не могу, ведь внизу ждёт Пеппино.

…Мы ехали на его «ланче» по городу, наводнённому в этотчас будней автомобилями и пешеходами. Я смутно помнил, где Пеппино живёт, и удивился тому, что мы вырвались из тесноты улиц. Наращивая скорость, помчали простором шестирядного шоссе, обсаженного по краям лопоухими кактусами–опунциями.

— Куда едем? — забывшись, спросил я.

Пеппино не понимал по–русски. Он похлопал себя пальцами по рту, и стало ясно — едем куда‑то перекусить.

— Манжаре, — подтвердил он, — кушать.

Читатель! Заметил ли ты, что я всё время хочу приобщить тебя к радости жизни? Просто радости жизни от моря, солнца, тех же ракушек на песке…

Различные умствования надоели. Мир погребён под мусорной свалкой цитат, псевдоучёных понятий, подменяющих непосредственное ощущение Бытия. Как бы я хотел, чтобы в эту минуту, и ты ехал вместе со мной и Пеппино! Как я, почувствовал бы себя молодым, голодным, жаждущим жизни! Словно пошла назад стрелка биологических часов…

Я старался запомнить это ощущение каждой клеточкой тела. Думал о том, что время при каких‑то условиях может двинуться назад. В этом, как бы ёрзающем движении времени, возможно и скрыт ключ к разгадке таких явлений, как ясновидение, предсказание будущего.

— Киев — перебил мои размышления Пеппино.

Ты был в Киеве? — сообразил я.

Тот усиленно закивал. В подтверждение с трудом произнёс – «гap6yз», «Крещатик» и «дивчина».

С напряжением слушая его, я понял, что Пеппино недавно с благословения дона Донато ездил, вместе с женой Амалией, на Украину, в Киев, где они удочерили девочку Настю. Двенадцатилетнюю дочку умерших родителей — чернобыльцев. Мало им было приёмной итальянской дочери, взятой из приюта.

Пеппино попросил меня на обратном пути заехать к ним домой, чтобы я поболтал по–русски с этой Настей, дал ей возможность хоть немного снять

напряжение. Так как она только начала учить итальянский.

Тем временем наша машина въехала в край поросших зелёными лесами холмов. На вершине самого большого издали стали видны руины грандиозной крепости.

Пока мы подъезжали, парковались внизу на заасфальтированной площадке рядом с туристскими автобусами, Пеппно с присущей ему основательностью пытался рассказать мне о древней крепости, о каких‑то сражениях, называл века, имена легендарных полководцев, в том числе, кажется, Ганнибала, надоевшего мне ещё в школе вместе со своими слонами.

То ли от голода, то ли от полчищ туристов, поднимавшихся и спускавшихся во главе с экскурсоводами по крутым лестницам, шумно наполняющих явно дорогой ресторан у подножья храма, у меня закружилась голова и я, не боясь обидеть Пеппино, объяснил ему, что не испытываю желания осматривать священные камни, а хотел бы попросту выпить чашку кофе где‑нибудь на берегу моря.

Пеппино с облегчением похлопал меня по плечу и через час- полтора езды мимо кукурузных полей и виноградников мы въехали в приморский городок. Там возле маленького порта в продуваемом ветерком совершенно пустом баре под тентом я, наконец, утолил голод треугольным бутербродом с очищенными креветками и кофе.

Пеппино пил только кофе без сахара, так как продолжал держаться диеты – худеть.