Владимир Файнберг - Навстречу Нике

И у меня сжимается сердце. Так ушла бабушка Белла, так однажды уйду я, Марина. И тебе некого будет искать взглядом…

В раздевалке ты выскакиваешь из–за какой–то двери, налетаешь на маму, на меня. Целуешь в нос.

В мире, кроме тебя, есть ещё один человек, рядом с которым я не могу быть ни грустным, ни огорчённым.

…Как–то в год, когда за отцом Александром усилилась слежка, когда в газетах начали появляться клеветнические статьи о нём, батюшка попросил после службы подвезти в Москву, до первого метро, «одного человека».

В «запорожец» рядом со мной села высокая, уже немолодая женщина в синей куртке с откинутым капюшоном, длинной юбке. Хотя глаза её весело улыбались, она промолчала всю дорогу, пока мы мчали до Москвы.

Я не столько видел, сколько ощущал исходящий от неё необыкновенный свет.

Когда я подчалил к тротуару у метро «ВДНХ», она раскрыла сумку, достала оттуда картонную коробку, вручила мне и вышла из машины. Дома я извлёк из коробки округлый глиняный барельеф с изображением улыбающегося Иосифа и сидящей на ослике юной девы Марии с маленьким, тоже задорно улыбающимся Иисусом на руках.

Взгляни, этот барельеф до сих пор висит над настенным ковром, на котором я играл в детстве. Никогда, ни в одной картинной галерее, я не видел такого весёлого, всепобеждающего бегства в Египет.

Через много лет, выступив в Библиотеке иностранной литературы на вечере памяти отца Александра, я увидел за толпой обступивших меня людей незабвенные сияющие глаза.

С тех пор сначала для меня, потом и для Марины, и для тебя Клер – монахиня в миру из католического ордена Младших сестёр Иисуса стала самым родным человеком. Будучи родом из богатейшего семейства Франции, девушкой оставила многочисленную семью, уехала в джунгли Амазонки, пять лет жила среди диких племён, свидетельствовала вместе со своими сёстрами по ордену о Христе. Поступками, добротой, самоотверженной помощью туземцам. Потом с той же миссией работала в иных странах. Пока не оказалась в России. В Москве.

Она служила домработницей у культурного атташе французского посольства. Это именно Клер вместе с другими людьми тайно передавала рукописи ныне прославленных книг отца Александра на Запад…

Вот кого, оказывается, вёз я тогда на своём «запорожце».

Со времени твоего появления на свет Клер особенно часто бывает у нас. Растёшь в лучах и её любви.

С ещё большей благодарностью к Богу, как чудо, к которому невозможно привыкнуть, воспринимал я присутствие в моей жизни отца Александра Меня.

Каждое воскресенье я старался приезжать в Новую деревню в храм, ставший родным. Открывал батюшке во время исповеди душу, молился вместе со всеми, причащался, слушал его замечательные проповеди.

Год за годом не реже нескольких раз в месяц и отец Александр появлялся у меня дома. Всегда неожиданно. Приносил то авоську с картошкой, то апельсины. То целую сумку с продуктами, которых потом хватало на неделю. Раздевшись, устало садился в торце стола против оранжерейки и, пока я на кухне заваривал ему чай или кофе, смотрел на цветы.

— Ну, что вы там накорябали? Читайте! – нетерпеливо просил он, размешивая ложечкой сахар.

И я читал ему вслух с черновика всё, написанное с тех пор, как он был у меня последний раз. Трепетал, интересно ли ему, нравится ли?

Никогда не давил он на меня своим авторитетом. Не покушался на вмешательство в текст. Слушал в высшей степени внимательно, в раздумье пощипывал бороду.

— Сколько сейчас прочли? Одиннадцать страниц? Да вы лентяй! А если завтра кирпич с крыши упадёт? Кто за вас это напишет? Так мало сделали за всё это время! – с сокрушением оглядывал меня, выцветшие обои, обшарпанную обстановку, в сердцах приговаривал: – Негоже человеку быть одному…

Иногда, если было уже очень поздно, оставался ночевать, предварительно заведя будильник на шесть тридцать утра.

Перед сном вместе молились перед той самой иконой Спасителя, которую он тоже очень любил.

Как–то нашу молитву перебил телефонный звонок. «Неужели снова меня?» – мрачно спросил отец Александр. Его постоянно разыскивали по всей Москве то беспокойные дамочки из нашего прихода, то начинающие интеллектуалы, которым в двенадцатом часу ночи приспичивало в очередной раз выяснить разницу между католичеством и православием.

Но тогда позвонили мне. Это был знакомый председатель Совета министров Туркмении. Извинился за то, что так поздно. Сообщил, что консилиум врачей предлагает ему операцию. Как показывает рентгеновский снимок, на выходе из почки в мочеточник застрял камень…