Владимир Файнберг - Навстречу Нике

— Хотим! – в один голос воскликнули вы с мамой.

— Когда в первой части Большой книги вы дочитаете до того места, где рассказывается, как я был переведён с очного отделения института на заочное, лишился стипендии, вы, надеюсь, поймёте, что очень стыдно писать стихи, предаваться вдохновению по ночам на коммунальной кухне, живя на зарплату родителей, преимущественно мамину. Не только писать стихи, просто невозможно так жить здоровому, в общем–то, парню.

И вот, вспомнив о давно пропавшем бланке «Московского комсомольца» с напечатанным на нём поручением написать очерк о работе Одесского торгового порта, так и не исполненном, я с помощью знакомых по литературным объединениям, тайных доброжелателей из редакций, где начальство продолжало не печатать мои стихи, постепенно сделался так называемым внештатным корреспондентом различных газеток, газет и журнальчиков.

В институте с большим сомнением посматривали на справки, которые я приносил, но возразить ничего не могли. Формально я ведь работал, хоть и внештатно. Так я вступил на дорожку, по которой мне пришлось с перерывами пройти чуть ли не тридцать лет.

Со временем я стал сотрудничать с такими центральными изданиями, как «Литературная газета». Ездил в командировки по всей шестой части Земного шара. Часто, сдружившись с местными людьми, задерживался у них вместо четырёх–семи дней командировки на месяц–полтора. Попадал в приключения, какие не снились и Синдбаду–мореходу!

— Очень интересно, – сказала мама Марина. – Смотри, дочь наша устала, хочет спать.

Мы остановили какого–то частника и поехали домой. По пути ты заснула.

…С течением лет я всё чаще приходил в отчаяние от своей журналистской деятельности. Конечно, благодаря ей я побывал в таких местах, где, пожалуй, не побывать обычному смертному за десять жизней, обрёл дружбу великого множества людей. В какой–то мере стал их надеждой.

Но мои статьи, очерки, корреспонденции практически никому ни в чём не могли помочь, ничего изменить. А я ведь чувствовал на себе ответственность перед поверившими в меня людьми.

Зато отец понемногу начинал гордиться мной. Вырезал из газет подписанные моей – его! – фамилией материалы. То, что моя деятельность приносила смехотворные заработки, его не удручало.

А бедная моя мама Белла, когда я надолго пропадал где–нибудь на огромных пространствах страны и порой дозванивался до дома откуда–нибудь из кабинета начальника Нурекской ГЭС или Дома колхозника под Новосибирском, умоляла: «Возвращайся! Володенька, когда ты вернёшься? Что ты сегодня кушал? Не нужно тебе этим заниматься, с твоей ногой».

Я же с фальшивым оптимизмом отвечал ей известной восточной поговоркой: «Хромых всегда тянет бродить…»

Никочка–Вероникочка, в повествовании о том, как Бог вёл меня к нашей встрече, я, конечно, несколько забежал вперёд. Раз уж так получилось, хочу так же наперёд поделиться с тобой ошеломляющим наблюдением: за время этих многочисленных поездок я не набирался никакого жизненного опыта. С мистической определённостью выяснилось, что всё уже таилось во мне.

Каждый встреченный человек был как бы ключиком, который что–то во мне отпирал… Мы тут же начинали понимать друг друга, точно знакомы давным–давно. Порой я ловил, и до сих пор ловлю себя на том, что из уст моих или из–под пера выходят вещи, о которых я не мог знать по своей биографии. То же происходило при встрече с пустыней, горами, океаном. Они, как ключом, открывали то, что во мне было изначально. Ещё раньше, с той поры, когда я несмышлёнышем играл на расстеленном старинном ковре.

Это пугающее присутствие подспудного всеобъемлющего знания как–то связано с тем, что можно действительно найти могилу Александра Македонского, целить людей, слышать чужие мысли.

Может быть, поэтому многие читатели говорят, что мои книги похожи на саму по себе проходящую перед глазами панораму жизни. Не только моей. Но и их собственной! Вот в чём тайна.

— Бениссимо! – воскликнул по–итальянски там, в Барлетте, дон Донато и зачем–то повторил по–немецки: – Вундербар!

Что означает – прекрасно.

После чего в телефонной трубке зазвучала его русская речь. Почти правильно, почти без акцента Донато говорил, что с радостью приглашает нас всех на июль. Что для пупетты, Марины и для меня у него будут свободны обе гостевые комнаты. Нужно только оформить туристические визы, купить авиабилеты до Римини, а оттуда доехать поездом до Барлетты, где он нас встретит. И раз у Марины есть права на вождение автомобиля, он даст нам свой старенький, но вполне надёжный «Фиат» в полное пользование, чтобы она могла возить Веронику и меня на пляж и вообще быть хозяевами положения. Просил ни о чём больше не беспокоиться.