Кастусь Акула - Закрываўленае сонца

У тым месцы й часе, дзе апынуўся Антось Дзяркач, чалавек не разважае памяркоўнымi й цьвёрдымi катэгорыямi, не абасноўвае зьмененых вартасьцяў звычайных, будзённых, нармальных рэчаў. Хiба адно волатам пад сiлу такое нешта. Загiпнатызаваны вiдам празрыстай вады, сядзеў Антось i ў галаву яму не магло прыйсьцi, што лягчэй цярпець было-б, калi-б на бок галаву адвярнуў. Тымчасам сьцiплая вялiчынёй шклянка вады расла ў змучаных бяссоньнiцай Антосевых вачох да манументальна-непазнавальных разьмераў, засланiла ўсё навокал i ў меру такога гiпнозу расла ягоная сьмягласьць, напаўняўся балючай жарствой змораны страўнiк.

— Вы курите? — спытаў ласкавы голас. Сьледчы падсунуў адчыненую папяросьнiцу.

— Не, — адказаў Антось. Ён ня зводзiў вока з вады. "А што каб раптам схапiць i выпiць? А пасьля… што будзiць, нiхай будзiць", — думаў Антось. Гэткую нагла-зухаватую ў коранi перасек каўказкi твар. Антосева левая рука, быццам для пацьверджаньня небясьпекi, памацала там, дзе зыходзiлiся ногi. Страх уваскрос новым болем.

Гарбуз пачаў гаварыць.

— Может быть вам неизвестно… Советская власть самая лучшая и самая гуманная в мире. Первой и преимущественной заботой этой власти — человек. Это совершенно понятно, ибо самые порабощённые слои эту власть для блага своего и тех которые придут позже. Следовательно не было и не будет у нас заботы большей, чем та, которую ощущаем для человека. Но исходя из этого, не должны мы забываць и другую сторону того столба, на котором построена первая и самая могущественная социалистическая страна в мире. Эта другая сторона наша полнейшая и крайняя преданность нашей родной коммунистической партии, нашему правительству и в первую очередь нашему вождю, великому и мудрому учителю, отцу всех народов мира, товарищу Сталину…

Настаўнiцкi голас спынiўся. Аўтамат i тут, дзе ня было паслухмяных нявольнiкаў, што пры згадцы дыктатара пачалi-б аддана плёскаць далонямi, зрабiў вытрыманы перапынак.

— У многих из нас есть ещё отрицательные пережитки прошлого, которые следует уничтожить и выбросить как нам чуждые и вредные, — прадаўжала лагодным басам шарманка. — Это сделать изумительно легко. Да! — падчыркнуў кручканосы гарбуз, — изумительно легко. У вас тоже эти пережитки есть. Они у вас, конечно, не по вашей вине, ибо вы жили в обществе, где человек человеку был волк. Понимаете? Человек человеку врагом был. У нас наоборот: человек человеку есть самый лучший друг. Видите как у нас? Стало быть, если каждый из нас есть другом каждому другому так и последовательно мы должны быть наибольшими друзьями. И наиболее преданными нашей власти. Ибо кто же, если не она, наша власть, ощущает для нашего блага наибольшую заботу? Вы должны полностью довериться вашим местным руководителям, активистам, коммунистам, не иметь никаких секретов, наоборот — навстречу им идти. Да, навстречу! Видите ли, как это просто и изумительно легко? Вы, может быть, не понимая наших порядков, каким то образом попали в шайку врагов советской власти, злобных клеветников. Может быть, вы хороший человек и раньше никто не раз'яснил вам советских порядков, не дали вам возможность увидеть полноту, красоту и гуманную справедливость советского мира. Так я вам сейчас и предлагаю эту возможность. Признайтесь, что вы делалi советской власти большой вред, назовите нам тех людей, с которыми вместе работали и я вас уверяю, что советская власть, которая есть самая лучшая и гуманная в мире, простит вам и как родной отец или мать станет заботиться о вас и откроет вам дверь благополучной жизни.

Шарманка спынiлася. Пстрыкнула запальнiчка й над сталом падняўся круг дыму. Гэта ня быў той дым, што рэзаў лёгкiя дзяручым смуродам карашкоў.

Рука падсунула Антосю шклянку вады. Ня верачы, вязень зiрнуў на нямую маску й адно пасьля ласкавага "выпите, пожалуйста" сьмяглыя вусны прылiплi да берагу шклянкi. Нiколi, мусiць, за цэлы свой куртаты век не адчуваў Антось такой вялiзнай асалоды. Трыма цi чатырма вялiкiмi глыткамi вада апынулася ў дзяцюковым страўнiку. Зь вялiкiм смакам Дзяркач аблiзаў асьвежаныя вусны й спанатрыўшы новапрыбыўшыя сiлы ў цэлым арганiзьме аж раўней сеў на крэсьле.

— Сейчас вас отведут в камеру, — гаварыў сьледчы. — Советую вам хорошенько передумать всё, что я здесь сказал и следующим разом не только самому признать все акты вашей вредительской работы, но и выдать всех ваших поплечников. Нет нужды убеждать вас в том что вас ожидает если не сделаете как вам советую.

Антось ня ведаў колькi прайшло часу як з допытаў вярнуўся. Дзесь па калiдоры, за гэным вочкам часта адчынялiся дзьверы, каротка гудзеў голас, а Дзяркач шнураваў ушыр i ўдаўжкi камэры, чакаючы калi зноў яго выклiчуць. Спрабаваў спаць, але, задрамаўшы, прачынаўся ад нясьцерпнага холаду, уставаў, бегаў, хукаў у рукi, дрыжэў-калацiўся. Пасьля, здвалася, няскончанай вечнасьцi, адчынiлiся дзьверы каморы й вартавы загадаў: — А ну-ка давай, с вешчамi!