Джером Сэлинджер - Собрание сочинений

— Великолепно! — сказала Мэри Джейн. — Рамона, ты не чмокнешь меня в щечку?

— Прекрати, — сказала Рамоне Элоиза.

Рамона перестала чесаться.

— Ты не чмокнешь меня в щечку, Рамона? — снова спросила Мэри Джейн.

— Я не люблю никого чмокать.

Элоиза фыркнула и спросила:

— А где Джимми?

— Тут.

— Кто это — Джимми? — спросила Мэри Джейн у Элоизы.

— Ох господи. Это ее ухажер. Ходит за ней хвостиком. Делает то же самое. И все с большой помпой.

— Правда? — восторженно вскрикнула Мэри Джейн и подалась вперед. — У тебя есть ухажер, Рамона?

Глаза девочки за толстыми очками не отразили ни капли воодушевления Мэри Джейн.

— Мэри Джейн задала тебе вопрос, Рамона, — сказала Элоиза.

Рамона сунула палец в нос-кнопку.

— Прекрати, — сказала Элоиза. — Мэри Джейн спросила, есть ли у тебя ухажер.

— Да, — ответила Рамона, не отвлекаясь от носа.

— Рамона, — сказала Элоиза. — Перестань. Сию секунду.

Рамона опустила руку.

— Ну, по-моему, просто чудо, — сказала Мэри Джейн. — Как его зовут? Ты мне скажешь, Рамона? Или это большая тайна?

— Джимми, — ответила Рамона.

— Джимми? Ой, я обожаю имя Джимми! Просто Джимми, Рамона?

— Джимми Джиммерино, — ответила Рамона.

— Стой спокойно, — сказала Элоиза.

— Да! Вот так имечко. И где сейчас Джимми? Ты мне скажешь, Рамона?

— Тут, — ответила Рамона.

Мэри Джейн огляделась, потом перевела взгляд на Рамону, улыбаясь как можно шире.

— Где — тут, лапуся?

— Тут, — ответила Рамона. — Я держу его за руку.

— Не понимаю, — сказала Мэри Джейн Элоизе, которая как раз допивала.

— А что ты на меня смотришь? — ответила та.

Мэри Джейн снова перевела взгляд на Рамону.

— Ой, я догадалась. Джимми — это невидимый дружок. Великолепно. — Мэри Джейн участливо подалась вперед. — Ну здравствуй, Джимми.

— Он с тобой не будет разговаривать, — сказала Элоиза. — Рамона, расскажи Мэри Джейн про Джимми.

— Что рассказать?

— Встань ровно, пожалуйста… Расскажи ей, как он выглядит.

— У него зеленые глаза и черные волосы.

— А еще?

— Нету мамы и папы.

— А еще?

— И веснушек нету.

— А еще?

— Есть сабля.

— А еще?

— Не знаю, — ответила Рамона и снова принялась чесаться.

— Какой красивый! — сказала Мэри Джейн и подалась еще ближе. — Рамона. Скажи мне. А Джимми снял галоши, когда вы в дом вошли?

— У него сапоги, — ответила Рамона.

— Великолепно, — сказала Мэри Джейн Элоизе.

— Не то слово. Я целыми днями это слышу. Джимми с ней ест. Купается с ней. Спит с ней. Она в постели на самый край сползает, чтоб ненароком его не задеть, если будет ворочаться.

Мэри Джейн все эти сведения, похоже, так увлекли и восхитили, что она прикусила нижнюю губу — затем отпустила и спросила:

— А откуда у него такое имя?

— Джимми Джиммерино? Бог его знает.

— Может, так мальчика по соседству зовут?

Зевнув, Элоиза покачала головой.

— По соседству нет никаких мальчиков. Здесь вообще детей нет. Меня зовут Тучной Кучей за гла…

— Мама, — сказала Рамона, — а можно я еще погуляю?

Элоиза посмотрела на нее.

— Ты только что пришла, — сказала она.

— Джимми опять хочет на улицу.

— Интересно знать, зачем?

— Забыл саблю.

— Ох, опять он со своей чертовой саблей, — сказала Элоиза. — Ладно. Иди. Галоши не забудь надеть.

— Дай я возьму? — спросила Рамона, извлекая из пепельницы обгоревшую спичку.

— Можно мне взять. Можно. Не бегай, пожалуйста, на дорогу.

— До свидания, Рамона! — пропела Мэри Джейн.

— Пока, — ответила девочка. — Пошли, Джимми.

Элоиза вдруг вскочила.

— Давай стакан, — сказала она.

— Нет, честно, Эл. Я должна быть в Ларчмонте. Мистер Вайинберг — он же такой милый, не хочется…

— Позвони и скажи, что тебя убили. Да отпусти ты этот чертов стакан.

— Нет же, честно, Эл. Там уже так подморозило , что просто ужас. А у меня в машине антифриза почти нет. То есть, если я не…

— Так и пускай морозит. Иди и звони. Скажи, что умерла, — сказала Элоиза. — Давай сюда.

— Ну-у… Где телефон?

— Он отправился, — ответила Элоиза, унося пустые стаканы в столовую, — сюда. — Она резко остановилась на половице между гостиной и столовой и крутнула бедрами. Мэри Джейн хихикнула.

— То есть, ты же не знала Уолта на самом деле, — говорила Элоиза без четверти пять, лежа на полу и утвердив стакан на маленькой груди. — Из всех знакомых мальчиков он один меня смешил. То есть, смешил по правде. — Он посмотрела на Мэри Джейн. — Помнишь тот вечер — в наш последний год, — когда эта чокнутая Луиза Хермансон ворвалась к нам в таком черном лифчике — в Чикаго купила?