Джером Сэлинджер - Собрание сочинений

Мэри Джейн уныло оторвала подбородок от подлокотника. Для разнообразия оперлась им на руку. Подумала над советом.

— Нельзя же сказать, что Лью не умный, — сказала она вслух.

— Кому нельзя?

— В смысле, он же умный, нет? — простодушно уточнила Мэри Джейн.

— Ох, — сказала Элоиза, — да что проку разговаривать? Давай не будем, а? Я на тебя одну тоску навожу. Заткни мне рот.

— А чего тогда ты за него пошла? — спросила Мэри Джейн.

— Ох господи! Да не знаю я. Он сказал, что любит Джейн Остен. [59] Джейн Остен (1775–1817) — классик английской литературы, считается родоначальницей женского и бытописательного романа. Сказал, что ее книги для него много значат. Вот так он мне и сказал. А после свадьбы я выяснила, что ни одной ее книги он не прочел. Знаешь, кто у него любимый писатель?

Мэри Джейн покачала головой.

— Л. Мэннинг Вайнз. Слыхала?

— Не-а.

— И я не слыхала. И никто не слыхал. Написал книгу о том, как четверо померли с голоду на Аляске. Лью не помнит, как она называлась, но, говорит, написана она была прекраснее всего, что он только читал. Господи! Ему даже не хватает честности просто взять и сказать, что ему понравилось, потому что там про четверых мужиков, которые померли с голоду в каком-то иглу. Обязательно нужно говорить, что она прекрасно написана.

— Ты слишком придираешься, — сказала Мэри Джейн. — То есть, слишком к нему строга. Может, она и хорошая…

— Поверь мне на слово — не может она быть хорошей, — ответила Элоиза. Поразмыслила и добавила: — У тебя, по крайней мере, есть работа. В смысле, ты по крайней мере…

— Но послушай, — перебила ее Мэри Джейн. — А ты ему хоть когда-нибудь скажешь, что Уолт вообще погиб? В смысле, он же не станет ревновать, если выяснится, что Уолт — ну, понимаешь? Погиб и все такое.

— Ох, солнышко! Бедная невинная самостоятельная девушка, — сказала Элоиза. — Да будет еще хуже. Да он же станет изувером. Слушай. Он знает только, что я когда-то ходила с парнем по имени Уолт — с каким-то остряком армейским. Я ни за что не скажу ему, что парня убили. Ни за какие коврижки. А если да — ни за что не скажу, но вдруг, — если вдруг да, я скажу, что погиб он на фронте.

Мэри Джейн поерзала подбородком по руке.

— Эл… — произнесла она.

— А?

— А расскажи мне, как его убили? Клянусь, я никому ни слова. Честно. Пожалуйста.

— Нет.

— Прошу тебя. Честно. Никому не скажу.

Элоиза допила и водрузила пустой стакан себе на грудь.

— Ты скажешь Акиму Тамироффу.

— Нет, не скажу. В смысле, я ни одной живой…

— Ох, — произнесла Элоиза. — Его полк где-то отдыхал. Между боями какими-то, мне его друг потом написал. Уолт и еще какой-то мальчишка паковали такую японскую печку. Какой-то полковник хотел ее домой отправить. Или они ее вытаскивали из упаковки, чтобы снова завернуть, я толком не знаю. В общем, в ней было полно бензина и еще какой-то дряни, и она у них в руках взорвалась. Второму мальчишке только глаз выбило. — Элоиза хлюпнула носом. И покрепче сжала стакан на груди, чтобы не упал.

Мэри Джейн соскользнула с кушетки, на коленях проползла три шага к Элоизе и принялась гладить ее по лбу.

— Не плачь, Эл. Не плачь.

— А кто плачет? — сказала Элоиза.

— Я знаю, но все равно не надо. В смысле, не стоит оно того и все такое.

Открылась входная дверь.

— Рамона вернулась, — гнусаво произнесла Элоиза. — Сделай доброе дело. Сходи на кухню и скажи этой, чтобы ее раньше покормила. Сможешь?

— Ладно, если дашь слово, что не будешь плакать.

— Даю. Иди. Мне сейчас только на кухню не хватало.

Мэри Джейн встала, покачнулась, но устояла и вышла из комнаты.

Вернулась она, не прошло и двух минут, и перед ней бежала Рамона. Изо всех сил шлепая ногами, чтобы расхлябанные галоши хлопали громче.

— Не дает мне снять галоши, — пожаловалась Мэри Джейн.

Элоиза, по-прежнему лежа на спине, вытирала лицо. С Рамоной она заговорила в платок:

— Выйди и скажи Грейс, чтобы сняла с тебя галоши. Ты же знаешь, не полагается входить в них в…

— Она в туалете, — ответила Рамона.

Элоиза отняла от лица платок и приподнялась на локте.

— Давай мне ногу, — сказала она. — Сначала, пожалуйста, сядь. Не туда — сюда. Боже!

Опустившись на колени и нашаривая под столом сигареты, Мэри Джейн сказала:

— Эй. А угадай, куда девался Джимми?

— Без понятия. Другую ногу давай. Другую.

— Его переехало машиной, — сказала Мэри Джейн. — Какая трагедия, правда?