Ирвин Шоу - Две недели в другом городе

– На весьма серьезные, – отозвался Джек. – Хорошие результаты принесут сейчас Делани больше пользы, чем кислород, которым он дышит.

– Совершенно верно, – подтвердил Брезач. – Вы попросите Холта и Тачино дать нам еще одну сверхплановую неделю на Съемки Стайлза и Барзелли?

– Это обойдется в кругленькую сумму, – осторожно заметил Джек. – все сроки и так прошли… Нужны очень веские аргументы. Они у тебя есть.

– Во-первых, я хочу, чтобы Стайлз сам озвучил свою роль. – сказал Брезач. – После того, что он продемонстрировал сегодня… Послушайте, Джек, мне кажется, я могу говорить с вами откровенно. У вас немало пороков, но тщеславием вы, кажется, не страдаете…

– Хватит ходить вокруг да около, – сказал Джек. – Что у тебя на уме?

Вечером я прослушал все сцены, которые вы дублировали за Стайлза, Джек. Вы сделали это неплохо, но все же недостаточно хорошо. Я не хочу вас обидеть, – быстро добавил он. – Вы это понимаете?

– Понимаю, – сказал Джек. – Я не обиделся.

– Вы уже не актер, – продолжил Брезач. – Вы– умный, добросовестный человек, который вплотную приблизился к тому, чтобы стать актером, но все же не переступил черту. Я прав?

– Да, – согласился Джек.

Но даже если бы вы были актером, вы – не Стайлз. Вы, разумеется, превзошли Стайлза, но лишь потому, что он был плох. Делани так закомплексовал несчастного пьяницу, что у Стайлза язык к нёбу прилипал.

Что ты предлагаешь?

– Я предлагаю его разморозить, – сказал Брезач, выпуская из себя густые клубы сигарного дыма. – Разморозить и одновременно излечить от алкоголизма.

– Каким образом ты собираешься сделать это? – спросил Джек.

– Я прочитал сценарий Шугермана. – сказал Брезач, как бы не расслышав вопроса, заданного Джеком.

Он коснулся рукой папки, лежавшей на соседнем стуле. – Я заставил Хильду разыскать его для меня. Хотелось посмотреть, как выглядел материал до того, как Делани прошелся по нему своей рукой. Я надеялся отыскать там одну-две маленькие сцены, которые могли бы помочь Стайлзу…

– И что же ты нашел?

– Конечно, Делани все испортил, – сказал Брезач. – Я это обнаружил немедленно. Шугерман написал историю мужчины, а Делани увлекся Барзелли и все переиначил. Однако материал не допускает такого насилия. Отсюда – все эти скучные сцены с Барзелли, где она расчесывает волосы, глядит в окно с грустным видом, раздевается, демонстрирует свои красивые ноги, словом, убивает фильм. А Стайлз по воле Делани меланхолично расхаживает в течение всей картины, словно святой Бернард, и твердит одно и то же: «Я люблю тебя. Мне грустно. Я люблю тебя…»

Брезач презрительно фыркнул.

Я нашел в исходном сценарии то, что искал, и в большом количестве. Герой там половину времени пьянствует, постоянно смеется над самим собой, говорит обратное тому, что думает, ужасно обращается с девушкой и ненавидит ее сильнее, чем любит. Это хорошая роль, и Стайлз способен великолепно сыграть ее.

– Возможно. Если не будет пить, – отозвался Джек.

Вам известно, что в течение первых двух недель Стайлз не прикасался к спиртному?

– Нет, я этого не знал. – сказал Джек.

– Это правда. Затем он увидел, что делает с его ролью Делани, и сломался, – произнес Брезач. – Если Стайлз обходился без алкоголя две первые недели, то он продержится без него и две последние. Особенно если поверит в значимость своей работы.

– Но как мы убедим его в ней?

– Мы покажем его крупным планом в отснятых эпизодах, сделаем вставки везде, где это допустимо. И даже те сцены со Стайлзом и Барзелли, которые нельзя изменить, мы озвучим заново. Добавим горечь, самоиронию… А там, где не удастся вписать новый текст взамен совсем уж неприемлемого старого, мы дадим музыку, шум поезда, что-нибудь еще. Мы докажем Стайлзу искренность наших намерений, он поймет, что мы работаем на него, помогаем ему остаться в кино, что мы верим в его способности…

Слушая Брезача с непроницаемым лицом, Джек почувствовал поток энергии, излучаемой американцем; он восхищался чутьем Роберта, его интуитивным видением недостатков картины и путей избавления от них, горячим желанием выполнить порученное дело как можно лучше. Внезапно Джек оживился, усталость отступила, его захватили идеи Брезача. Последний раз он находился в таком состоянии еще до войны, когда они с Делани каждый вечер проводили в спорах, обсуждениях; работая вдвоем, они волновались, кричали, смеялись.

– Хорошо, – сказал он, указывая на папки, – покажи мне, что, по-твоему, тут можно сделать.