Ирвин Шоу - Две недели в другом городе

– Нет, – ответил он.

– Я вас угощаю, – сказал Брезач. Допив виски, парень встал.

– Теперь, когда мне предстоит стать известным кинорежиссером, я должен привыкать платить за других. И мне хотелось бы начать с вас.

Брезач настоял на том, чтобы они пошли обедать в «Пассето». Он никогда там не был, но слышал, что этот ресторан считается лучшим и, возможно, самым дорогим в Риме.

– Теперь я должен заботиться о престиже, – усмехаясь, сказал он, когда они садились в такси возле гостиниц. – Меня не должны видеть в какой-то старой дыре.

Днем Холт отвел Роберта в сторону и вручил ему конверт с сотней тысяч лир. «Это на побочные расходы», – тактично пояснил американец.

– Он не знает, – сказал Брезач, – что у меня есть лишь две расходные статьи – пища и жилье.

Когда они сели за один из столов переполненного людьми ресторана, Брезач обвел зал критическим взглядом и сказал:

– Вы заметили, что, когда римляне хотят создать атмосферу роскоши, они неизменно имитируют интерьер общественной бани?

Он так же неодобрительно высказался о посетителях ресторана.

– Итальянцы, – произнес Брезач, с неприязнью рассматривая сидящих за соседними столиками гостей, – самые красивые люди на земле. До тех пор, пока они не разбогатеют.

– Будь осторожен, – сказал Джек. – Теперь ты начал работать, и, вероятно, когда-нибудь станешь богатым.

– Нет, – возразил Брезач. – Я уже решил, как я поступлю, если получу много денег. Я их немедленно промотаю. Останусь бедным и худым. Никто еще не создал ничего стоящего, располагая большим счетом в банке.

– Ты правда веришь в это? – спросил Джек. Брезач усмехнулся.

– Отчасти, – сказал он.

В ресторане появился Макс, он тер руки, согревая их, вид у него был смущенный. Он шел по проходу между столами, ища глазами Брезача. Макс, как всегда, был в своем толстом пиджаке, с шерстяным шарфом на шее. Брезач помахал ему рукой, и Макс направился к их столу.

– Вы не возражаете, если Макс пообедает с нами? – спросил Брезач. – Сегодня у меня праздник – отмечаю первый шаг, сделанный мною. Макс должен в этом участвовать.

– Конечно, – сказал Джек.

Макс застенчиво улыбнулся и, пожав руки Джека и Брезача, сел за стол.

– Вы видели меню при входе возле бара? – удивленно произнес он. – Неужели кто-то ест это каждый день?

– Отныне, Макс, – сказал Брезач, – вы будете так питаться ежедневно. Вы станете толстым и безобразным.

– Надеюсь, так оно и случится, – сказал Макс. – От природы я обжора.

Брезач заказал блюда для всех троих, внимательно разглядывая меню, пока официант стоял рядом.

– Я разочарован, – сказал парень. – Я думал, здесь все гораздо дороже.

Он попросил принести устриц под белым вином, fettucini [52]с трюфелями, фазана, начиненного виноградом, а также бутылку «Бароло».

– Вы видите, – сказал Роберт, обращаясь к Джеку, – я немедленно претворяю мои экономические теории в жизнь.

Но когда подали пищу, Брезач почти ничего не съел, он лишь ковырялся в тарелках, пробуя блюда. Макс же глотал еду с жадностью. В середине обеда Брезач вдруг встал.

– Извините меня, – сказал он. – Я скоро вернусь.

– Его снова вытошнит, – заметил Макс, обеспокоенно покачав головой. – Это началось еще тем вечером, когда вы сообщили ему новость, и продолжалось днем. Он сказал мне, что подобное происходило с ним в школе перед каждым экзаменом.

– Сегодня он действительно держал экзамен, – произнес Джек. – И получил высокую оценку. Он весь день казался самым спокойным человеком в Риме.

Я уже говорил вам, – сказал Макс, – он – необыкновенный парень. Он потрясающе владеет собой. Помолчав, Макс добавил:

– Иногда.

Он пожал плечами.

– До встречи с Робертом я считал, что у всех американцев стальные нервы.

Брезач вернулся. Он был очень бледен, на лбу у него выступила испарина. Он заказал для всех кофе, французское бренди и толстые сигары.

– Сегодня, – произнес он, – мы должны попробовать все. Кажется, Бисмарк сказал, что человек не должен умирать, не выкурив сто тысяч хороших сигар. Мне осталось выкурить не так мало.

Он откинулся на спинку диванчика; сигара казалась слишком крупной для его худого, узкого, мальчишеского лица.

Я стараюсь изо всех сил выглядеть толстым и самодовольным, чтобы следующий раз, когда я приду сюда, официант был со мной почтителен. А теперь, Джек, – сказал Брезач, – поговорим о деле. На какие жертвы вы готовы пойти, чтобы сделать из картины Делани нечто приличное?