Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

ГЛАВА ПЯТАЯ

Убежав из буфета, около которого он столкнулся с сестрой приемного покоя, Виктор Дмитриевич пошел на Московский вокзал и остался там ночевать.

И снова начались ночевки на вокзалах, в парадных, подвалах, на чердаках... Тяжкая, расслабляющая дремота. Смутный рассвет. Смутные мысли. Какая-то застойность мыслей. Будто они замерзали вместе с телом... А на рассвете — по мглистым улицам, затянутым морозной дымкой, с опасением обходя милиционеров, согревая дыханием коченеющие руки, — то на Конный, то на Сенной, то на Кузнечный или толкучий рынок. Вечером походы по буфетам, поиски собутыльников, которых Виктор Дмитриевич сам прежде угощал. Привычка окончательно превращалась в неодолимую потребность, И не было сил хоть сколько-нибудь сопротивляться. Находилось лишь бессознательное оправдание своего безволия: пить, чтобы не замерзнуть.

Несколько ночей пришлось провести просто на улицах.

Снова и снова из конца в конец города — с Выборгской на Петроградскую, с Петроградской в центр, из центра к Московскому шоссе... Дома, дома, двери, двери. Теплые дома с запертыми для бродяг дверьми... Вот так, должно быть, рыскают по ночной вьюжной степи обозленные волки. И вот так, наверно, бездомные люди становятся волками, беспричинно обозленными на весь мир... Виктору Дмитриевичу не на кого было злиться. Шагая, он твердил себе: «Сам виноват, сам виноват!..»

Он перепугался, услышав голос, загнавший его недавно в петлю. Этот голос начал было опять преследовать. Через несколько часов он исчез, но осталось сгущавшееся, мнительное беспокойство: каждое мгновение может появиться проклятый голос.

Изнемогая от душевной слабости, Виктор Дмитриевич подумывал о больнице. На морозных улицах и чердаках долго не протянешь.

Он не мог смириться с мыслью о смерти. В памяти не изглаживались прошлые счастливые дни.

Бесконечное отчаяние привело его на улицу Восстания, в областной невро-психиатрический диспансер.

Тихо, так что регистраторша заставила повторить просьбу дважды, Виктор Дмитриевич попросил направить его на лечение.

Посмотрев паспорт, ему коротко отказали соболезнующим голосом:

— Вы не имеете постоянного места жительства и нигде не прописаны...

Что же теперь? Снова в петлю? Тогда отвезут в больницу. А если не успеют спасти?.. Пойти еще в Горисполком? Прийти, снять шапку, прямо сказать: «Вот я — бездомный, безвольный, опустившийся, изломанный человек. Делайте что хотите, не дайте погибнуть!»

Но после отказа в диспансере дорога в Горисполком представлялась Виктору Дмитриевичу подвигом, на который он не был способен.

Понукая себя, он отправился прямо в больницу. В приемном покое дежурил Славинский. Продрогший, сморенный усталостью, Виктор Дмитриевич обрадовался, увидев его. Не ожидая вопросов, сам начал говорить о желании полечиться. Но Славинский отказал в приеме:

— Пойдите в диспансер, получѝте направление.

— Да я был, был уже там! — теряя последнюю выдержку, почти выкрикнул Виктор Дмитриевич. — Мне не дают направления!

— Ничем не могу помочь, — безучастно и твердо ответил Славинский. — Не пейте...

Легко сказать: не пейте! А если и не хочешь пить, но самому уже никак не справиться с собой, не под силу удержаться? Если привычка, безволие и холод снова гонят в буфет?..

В буфете около рынка его поймал капитан Батурин. Он разыскивал Новикова несколько дней. Признав Батурина, Виктор Дмитриевич отшатнулся. «За нарушение паспортного режима — тюрьма, — подумал он, запахивая пальто и готовясь встать. — Но, может, и это — лучше, чем медленная смерть?»

В темном углу сиплым голосом захохотал какой-то оборванец:

— Забыл, кореш, закон: пей, да знай меру — оставь милиционеру. Не оставлял — теперь и упекут.

— Пойдемте со мной, — сказал Батурин Виктору Дмитриевичу. Сняв перчатку, он взял его стакан и выплеснул в урну недопитую водку.

Тот же оборванец, шлепая губами, опять захохотал:

— Лучше бы мне дал допить... Напиши, кореш, Илюхе, как погода на Колыме!

Без протеста Виктор Дмитриевич встал. Пьяноватой, расшатанной походкой прошел к двери мимо посторонившегося капитана.

У себя в кабинете Батурин достал из ящика дело и объявил:

— Вас надо выселять из города. Вот постановление...

Расследование, проведенное в связи с попыткой Новикова к самоубийству, показало, что он — окончательно опустившийся человек. По всем статьям, этого пьяницу надо выселять из города. В деле уже накопилась целая куча документов. Все они подтверждают постановление о выселении. Но это — бумажки. А вот сидит живой человек. О чем он думает сейчас? Как решить его судьбу?