Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

На третьем заводе, за Московской заставой, где он, наученный опытом, умолчал о своем пребывании в психиатрической больнице и где уже согласились было взять его разнорабочим и дать место в общежитии,— неодолимым препятствием оказалось отсутствие в паспорте прописки...

Так что же делать?..

Он протолкался на улицах до самого вечера. Потянул жесткий восточный ветер, понес над улицами сухой, шуршащий снег. Бродить становилось уже невмоготу. Идти ночевать на вокзал или на переговорную станцию он не рискнул. Долгую ночь провел на лестничной площадке в каком-то доме, а утром пошел на рынок. Разыскал знакомых продавцов, сумел немного заработать — и к вечеру напился.

Выйдя из подвального буфета около кинотеатра, Виктор Дмитриевич увидел прямо перед собой сестру, принимавшую его в больницу. Он отвернулся и, расталкивая людей, побежал.

Уже достав из сумочки свой билет в кино, Леля Мартынова заметила пьяного Новикова. Значит, не смог удержаться после больницы. Плохо дело. Чего доброго, снова полезет в петлю.

Если Леле приходилось видеть человека в беде, она не раздумывая шла к нему, протягивала дружескую руку. Это было естественным движением ее отзывчивого и ласкового, но вместе с тем твердого характера.

Сама еще ясно в эту секунду не сознавая, что будет делать дальше, придерживая слетавшую шляпку, Леля устремилась за Новиковым.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Дежурство выдалось трудное, больные поступали до позднего вечера. Леля отдохнула только после двенадцати, когда Алексей Тихонович Мещеряков отправился в ночной обход. Возвратившись к утру, он заполнил суточный журнал и занялся делами своего больного — Кошелева...

Старик, оказывается, был первоклассным краснодеревцем. До войны он жил в Новом Петергофе. Маленький домик, пропахший лаком и смолистым деревом, тремя окнами выходил на зеленую, тенистую улицу, по которой переполненные автобусы бегали от вокзала к фонтанам.

Работал Кошелев в дворцовых мастерских, выполняя самые тонкие и сложные заказы по реставрации мебели. Из мастерских виднелись старые аллеи парка, сверкавшие на солнце струи фонтанов, пестрая толпа гуляющих.

Во время войны Петергофский дворец был разрушен. Старик переехал в Ленинград. Со всех мебельных фабрик Кошелева стали увольнять за пьянство, а на последнем месте — едва не отдали под суд: с похмелья он испортил гостиный гарнитур для нового Дворца культуры. Переживая это несчастье, старик затосковал и запил еще сильнее...

Вчера Алексей Тихонович съездил в райисполком и поговорил о нем в комиссии по трудоустройству. Там обещали помочь. Но в этом Мещеряков видел лишь половину дела, а он не умел останавливаться на середине пути. Надо еще подумать о семейной жизни старика. Он отправил в Свердловск уже два письма и негодовал, не получая ответа.

Алексей Тихонович принялся за письмо секретарю партбюро завода, где работал сын Кошелева.

За окном было еще по-зимнему темно. Прикрывая ладонью рот, Леля сладко зевнула и зябко повела плечами, услышав по радио: «Температура воздуха сейчас — двадцать градусов мороза». Разгоняя одолевающую ее дремоту, она встала, походила. Еще только седьмой час. Глядя в густо-синюю холодную темноту за окном, вспомнила о встрече с Новиковым: «Где он бродит по такой погоде?»

Всем телом Леля вдруг ощутила теплоту и уют приемного покоя. В соседней комнате слышался плеск, — это тетя Феня мыла ванну горячей водой. За столом поскрипывал пером Мещеряков. Он всегда пишет очень быстро и обязательно цепляет кончиком пера бумагу, и потом сердито чистит его, вытирая о манжет халата. Спохватываясь, Алексей Тихонович каждый раз краснеет, но через минуту снова забывает, и снова повторяется прежнее.

Леля училась в вечерней школе медицинских сестер. Уходя вчера на дежурство, она взяла с собой конспекты, чтобы попросить Мещерякова рассказать ей о лечении астенической формы эпидемического энцефалита.

Закончив письмо, Алексей Тихонович ответил Леле на все ее вопросы, увлекся и прочел целую лекцию об энцефалитах.

В комнату вошла санитарка. За спиной Лели она с грохотом сбросила на железный лист около печки вязанку дров, остро пахнувших морозом. Под ноги потянуло слабым холодком. Этот холод заставил Лелю опять вспомнить о встрече с Новиковым. Она сейчас же сказала Мещерякову:

— В дежурство под Новый год мы принимали Новикова. Помните? Позавчера вечером я видела его на Садовой... пьяным. Бежала за ним до Невского — и потеряла в толпе.