Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

Встретившись с другом, Аносов держался строго и сухо. Виктор Дмитриевич понимал, чем это вызвано.

Его еще продолжали преследовать видения похоронного автобуса и красно-черного зала. Но каждый раз все больше мелочей начинало как-то незаметно ускользать из памяти. Оставалось уже немногое, что еще постоянно стояло перед глазами. Асино лицо среди белых восковых цветов. И вокруг гроба — на стенах — проекты солнечных городов.

Порою эти видения гнали на Крестовский, к больнице, к институту. И тогда снова все смешивалось, и горе завладевало им...

Нагибая голову под ветром, беснующимся над широким леденящим простором реки, Виктор Дмитриевич медленно переходил мост... Через этот мост они возвращались с Асей после концерта. Да, жизнь не вернется к Асе... Надо самому жить так, чтобы это было достойно ее жизни. Осуществить все, о чем они когда-то мечтали вместе...

Он почувствовал, что жизнь его не войдет в свою колею, пока он не освободится от страданий, которые не уменьшались, а, наоборот, казалось, росли с каждым днем. И как он внутренне ни пытался противиться, его все сильнее тянуло к музыке.

Кое-как он терпел до конца дня. А на ночь запирался в клубе, за роялем, и утром, иногда почти совсем не поспав, шел на работу.

За эти дни он осунулся. Каждую ночь, садясь за рояль, он снова мучительно переживал все давнее и писал — писал ту часть, когда в новую жизнь врывается ужасное прошлое, когда наступает неизбежный час расплаты за это прошлое.

Несмотря на всю трагичность того, что было написано, он слышал какие-то светлые ноты, стихийно врывавшиеся в скорбную музыку, и сам удивлялся. Когда он писал, он был полон одним только горем, связывавшим сердце, мысли, чувства. Но в музыке звучало то, что еще пока незримо для него самого уже жило в его душе, — неодолимое стремление к жизни, к радости, к солнцу... Еще не затихли отзвуки тяжелых аккордов, но уже звенит, звенит стаккато, — звенит, как весенняя капель...

Заканчивая эту часть, он дошел до таких физических страданий и до такого душевного изнеможения, что, дописав последние такты, не помнил, как уронил руки на рояль и опустил на них отяжелевшую голову.

Проснулся он, когда в клуб пришла уборщица. Солнце давно било в окна. Он поднял голову и поразился — уже утро?

Собрав исписанные ночью листы, он вышел через боковую дверь прямо в больничный парк. Ослепленный солнцем и искристым снегом, остановился у поворота к главной аллее. За много дней ему впервые стало легче. Облегченной и уже полной жизни душой он был сейчас к Асе ближе, чем когда-нибудь, чем даже в день ее похорон. Ася теперь всегда будет с ним...

Стоило ему на секунду закрыть глаза, и он тотчас же видел Асю рядом с собою, слышал неслышные шаги, ее смех, ее голос... Но Аси же нет!.. Он потерял ее. Потерял второй раз... Но теперь он не только потерял, но и нашел ее, обрел навсегда. Навсегда Ася останется его незримым, верным и строгим другом...

Профессор сказал: «Будьте мужественны. Вам еще долго жить». Но нельзя быть мужественным, если жить только по обязанности. Мужества не может быть без широкого интереса к жизни...

Встретив около приемного покоя спешившую к смене тетю Феню, Виктор Дмитриевич первый раз за все это время улыбнулся, — улыбнулся без причины, просто, наверно, оттого, что утро было солнечным, обещало впереди ясный день и в воздухе уже неуловимо пахло талым снегом и близкой весной...

Выговор за случай с Авериным был снят. Виктор Дмитриевич снова с головой ушел в работу, вновь постепенно обрел интерес к жизни. И все чаще и чаще стала вспоминаться Леля. Как-то она там, в Свирской больнице?..

Ясно понимая, почему Леля уехала, даже не попрощавшись, он вдруг осознал, как сильно она любит его, сколько в ней благородства.

«А не просто ли от чувства одиночества я хочу видеть ее?» — спросил он себя, и со всей искренностью ответил — нет.

Но после смерти Аси слишком тяжело, почти невозможно было думать о другой женщине. Ему казалось, что и Леля должна переживать то же самое чувство. Лучше, наверно, для них обоих — совсем больше не встречаться.

И, чтобы отвлечься от мыслей о Леле, он стал еще больше загружать себя работой.

Он никак не ожидал, что после недавнего взыскания его изберут делегатом на общебольничную профсоюзную конференцию.

Его кандидатуру выдвинул Петров. Все работники технической части единодушно поддержали предложение Коли.

Уже давно не участвовал Виктор Дмитриевич в больших собраниях. День конференции был для него праздником. Участие в ней еще больше приобщало его к широкой жизни.