Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

Он прочел выдержку о работе строительной комиссии:

«Принимая в соображение, что приют назначался для беднейших больных из низших классов общества, строительная комиссия находила излишней всякую роскошь в отделке внутренних помещений».

Несколько дальше говорилось о том, что даже пища приготовлялась отдельно для больных разных классов.

Но наряду с этим, по свидетельству историка, больница была «одним из первых рационально устроенных психиатрических учреждений», и это «ставило учрежденный Дом призрения во главе всех таких учреждений России».

Виктор Дмитриевич слушал внимательно, и архивариус, как всякий влюбленный в свое дело человек, уже не отпускал его от себя. Он достал документ, подтверждавший, что больница, с точки зрения лечебной, была одним из лучших подобных учреждений в стране. Здесь впервые были введены совещания врачей и еженедельный разбор вновь поступающих больных, окончательно выведена из употребления смирительная рубашка, для больных организованы трудовые занятия на ферме и в мастерских.

Усадив Виктора Дмитриевича, архивариус достал еще папку с документами.

— А вот старые отчеты. Очень показательные цифры. В 1872 году на медикаменты было израсходовано 159 рублей 88 копеек, а на канцелярские и мелкие расходы — 546 рублей и 53 копейки. Убедительно?

— А почему бы при больнице не устроить музей? — поинтересовался Виктор Дмитриевич.

— Я обращался к Юдину. Он говорит, что с помещением плохо, — ответил старик, раскладывая по местам документы. — Видите, как мы ютимся. А архив наш имеет государственное значение. И музей, конечно, очень был бы нужен... Знаете, иногда по одному заболеванию можно судить обо всем, что происходит в стране. Я изучал статистику по больнице. Раньше прогрессивный паралич составлял огромнейший процент среди наших больных. А теперь — это редкость, единичные случаи...

Виктор Дмитриевич ушел из архива, твердо решив помочь старику.

Виктор Дмитриевич обратился к Марине Ивановне с неожиданным для нее предложением — в пустующих больших залах бывшей электростанции оборудовать новый архив. Он уже обдумал, как и где можно на месте найти материалы. А стеллажи использовать старые, только перебрать их, поставить на металлические крепления. Не позабыл он и сложного вопроса о рабочей силе. Марина Ивановна сама говорила на собрании, что в больнице еще плохо и мало используются больные на трудовой терапии. Так вот, можно создать бригаду из больных-алкоголиков. Среди них есть и маляры, и столяры, и штукатуры.

— Но у нас нет лишнего персонала — сопровождать этих больных на работу, — умышленно возразила Марина Ивановна, понимая, к чему клонится речь.

— Если разрешите, всю эту бригаду я возьму на себя. Сам буду забирать больных из отделений и разводить их.

Раздумье главного врача Виктор Дмитриевич принял за сомнение в возможности устройства нового архива и принялся горячо доказывать:

— Не бойтесь, мы справимся. Я говорил с Колей Петровым. Он сделает проводку. В архиве работают две девушки, они тоже согласились помогать.

Марина Ивановна ответила, что она посоветуется со своим заместителем по хозяйственной части и с Алексеем Тихоновичем и завтра все решит.

На следующий день Виктор Дмитриевич получил разрешение приступить к работе. Мещеряков, энергично поддерживавший его идею, собрал ему бригаду из больных-алкоголиков.

Последним включили в эту бригаду управдома Александра Романовича Аверина, недавно поступившего на лечение вертлявого, плешивого мужчину с маленьким, морщинистым, смеющимся лицом. Анна Андреевна привела его в мастерскую, где уже собралась вся бригада. Играя морщинами и пощипывая жиденькие бровки, Аверин первым делом осведомился, как-то с придыханием высвистывая букву «с» сквозь широко расставленные кривые зубы:

— Это — всё наши здесь? — Пританцовывая, он подошел к верстаку, приветственно поднял руку и браво, как на смотру, прокричал: — Соколики-алкоголики, здорово! — Никто не ответил ему. Трясущимися руками Аверин снял шапку, прижал ладонью сухие, торчащие волосы и спросил: — У кого есть закурить? Пропился, соколики, до последней спички...

Наблюдая за Авериным, Виктор Дмитриевич вспомнил Аркадия Чернова, — водка начинается фарсом и кончается трагедией... Для Аверина она, наверно, еще только фарс.

Аверин быстро перезнакомился со всеми и уже рассказывал:

— Управдомы выпить не любят. Сами знаете, какой народ — управдомы. Найди, попробуй, непьющего. Такого в зоологический сад напоказ посадили бы... Золотое дело — управдомом работать. Всегда на опохмелку найдешь. Обошел десяток квартир — надо, мол, водопроводчику заплатить, чтоб лучше и быстрее сделал. По целковому с носа. Народу не разорительно, а ты, глядишь, голову и поправил... А завтра — можно трубочисту собирать...