Георгий Шошмин - Возвращение в жизнь

Симпатия к Гуйде не размягчила сердце Мещерякова, а напротив — ожесточила. Мягкосердечием пьяницу не спасешь.

Встретившись с тестем Гуйды и оставив жене направление на амбулаторное лечение мужа, Алексей Тихонович вернулся на завод.

Директор вдумчиво выслушал врача.

— Озолотил бы того, кто спас бы мне Гуйду! Бывает талант к музыке, к художествам, а у него — настоящий талант к металлу, призвание. И смекалка редкая. Он столько нового на заводе сообразил!.. Но — держится, держится, а потом как сорвется... Сам-то выпьет на сотню, а поить всех подряд начнет, тысячу изведет, Ну что делать?..

Идею Мещерякова об общественной опеке директор сразу же принял, но усомнился:

— А имеем ли право?

— Это все равно что спрашивать, имеем ли право спасать человека? — засмеялся Алексей Тихонович. — Общественная опека должна быть сильна воздействием коллектива. Опекун — не жена, а целый коллектив. Он будет и судить строже и не станет прощать, как себе, же во вред делает иногда жена...

Но на заседании завкома предложение Мещерякова не приняли. Выступая, многие соглашались с его горячими, убедительными словами. Когда же дошло до решения — больше половины проголосовало против.

Директор завода остался недоволен решением завкома.

— Дело необычное, — объяснил он Мещерякову, не собиравшемуся отступать от задуманного. — А знаете, как все новое? Я вот по технике знаю. Бывает иногда... ох, матушка Волга, широка и долга...

Мещеряков предложил посоветоваться в Райисполкоме:

— Ведь надо, надо же спасти такого полезного человека!..

На той же неделе он еще раз поехал в Сестрорецк. В Райисполкоме уныло сказали:

— Существует определенный закон об опеке, и мы не, можем нарушать социалистическую законность. Мы призваны соблюдать ее... Но мысль ваша очень интересна. Санкционировать не имеем права. Попробуйте, проведите как отдельный случай. Результаты будут необычайно важны...

Снова собралось заседание завкома. Директор еще энергичнее, чем раньше, убеждал всех членов комитета в необходимости установить общественную опеку над Гуйдой.

— Это — не нарушение закона, — доказывал он, — а мера общественного воздействия...

На этот раз предложение Мещерякова, дважды выступавшего вслед за директором, приняли большинством в один голос. Общественным опекуном завком выделил старого коммуниста, мастера участка, на котором работал Гуйда.

По настоянию Алексея Тихоновича решение завкома было объявлено на общезаводском собрании, а в стенной газете поместили заметку: «Пьяницу — под общественную опеку». Заметку написал сам директор завода.

Наступил очередной день выдачи зарплаты. Гуйда, как обычно, подошел к кассе, но вместо денег получил от ворот поворот.

— Деньги опекуну выплатили, — сообщила кассирша. — Он передал их вашей жене. Вот у нас и ее расписка есть... На бутылку нарзана — могу занять...

Вокруг захохотали... Ну и хохочите! Смех не дым — глаза не выест.

Обозленный, хотя и самого почему-то тянуло расхохотаться, Гуйда оглянулся на очередь и побрел к выходу. Подошли двое рабочих из соседней бригады.

— Пойдем, угостим, — с тайным смешком, прикрытым самой невинной серьезностью, предложил одни из них.

Теперь Гуйда обозлился уже по-настоящему. Смешливое настроение разом улетело. Он беспокойно взглянул на стенгазету, где еще до сих пор висела заметка «Пьяницу — под общественную опеку». Не вынимая рук из карманов, ударил ногою дверь и вышел на улицу.

Проходя мимо буфета, где он постоянно выпивал, Гуйда остановился.

«Зайти и взять в долг? — мелькнула искусительная мысль. — Буфетчик хорошо знает меня, нальет... А чем отдавать буду? Общественная опека, — усмехнулся он. — Сейчас я покажу вам опеку! В разобранном виде принесут меня домой, тогда вот опекайте, ухаживайте и рассчитывайтесь, коли взялись!»

Он опять толкнул ногою дверь и, напуская на себя веселье, насвистывая, вошел в буфет. Наклонился к буфетчику, небрежно шепнул:

— Налей... в долг. — Рассчитывая на известную его страсть, заманчиво пообещал: — Достал чертеж новой катушки для спиннинга. Тебе тоже сделаю. — Глотая обильную слюну, Гуйда, как конь в ожидании овса, нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

Буфетчик убрал с прилавка бутылку водки, зачем-то начал прилежно перемывать чистые стаканы и ответил совсем неожиданное:

— Мне не жалко. Я тебя знаю, и я бы налил. Но приходил ваш мастер и сказал, что на тебя наложили общественную опеку...