Владимир Степаненко - Где ночует зимний ветер

Мне хотелось отогнать эти мысли, но они снова навалились на меня. «Настоящая подруга так не поступает, — убеждала я себя. — Но какая я ей подруга? Просто знакомая, Познакомились в экспедиции. Почему я требую так много от Веры?».

Я присела на край ящика с консервами и задумалась: «Подруги… Вспоминают ли обо мне ребята из нашего десятого класса? Может быть, уже забыли Анфису Аникушкину?».

Вера вбежала, стуча каблуками, раскрасневшаяся, чем-то обрадованная. Она крепко обняла меня.

— Анфиса, ты не ругала меня?

— Нет.

— Сергею стало лучше… Ты не знаешь, какой он хороший… Начинает что-то рассказывать — заслушаешься. Я тебе одной расскажу. — Она порывисто обняла меня и начала целовать. — Все, все расскажу!

В конце коридора загремели звонкие удары по алюминиевой тарелке.

Сигнал раздался неожиданно, и мы с Верой переглянулись. После короткой паузы она сказала:

— Сергей меня поцеловал!

Я не успела ничего ответить. Дверь распахнулась, и появился Лешка Цыпленков.

— Скорей к Александру Савельевичу. — Цыпленок улыбался каждой черточкой лица, морща курносый нос. — Сегодня пополнение надо встречать. Будет вечер встреч и знакомств. Как в хорошем доме отдыха. А потом танцы. Пожалеют некоторые, кто уедет на Хауту.

Александр Савельевич медленно прохаживался по комнате, занятый своими мыслями. Остановился и требовательно спросил:

— Борис Кириллович, карты упаковали?

— Да, — ответил Боб Большой.

— Мы упаковали, — подтвердил Боб Маленький.

Неприятный скрип заставил меня напряженно прислушаться и по-новому оценить его. «У Александра Савельевича протез!» — Эта догадка, похожая на запоздалое открытие, еще больше напугала. Я не могла представить, как он будет ходить по тундре, лазить по горам. Перед глазами вставали скалистые хребты и островерхая снежная вершина Рай-Иза.

На скалы трудно взбираться здоровым, а на протезе просто невозможно. Успокаивало, что лагерь будет находиться на Хауте, далеко от Рай-Иза. Маршрут намечен в сторону озер на север. Вчера Боб Большой показывал мне карту. Между высокими горами кружила Щучья-яха. Немного в стороне бежала быстрая Сехе-яха. За большим безымянным озером — маленькая Хаута.

От Боба Большого я узнала, что ненцы и ханты называли каждое озеро «то», а к названиям рек добавляют «яха».

— Мы перейдем Щучью-яху, потом за хребтом Сехе-яху и окажемся на Хауте-яхе. — Боб Большой показал рукой на карту. — Реки пока под снегом, а озера промерзли до самого дна.

Скрип протеза вернул меня к оборванной мысли. Степанида Ивановна о себе все рассказала. Я узнала ее нелегкую жизнь. Она на фронте была, работала в медсанбате… А что я знаю об Александре Савельевиче? Ничего. Александр Савельевич непонятен, как математическая задача с несколькими неизвестными. Невольно вспомнился класс и наши лучшие математики. Увидела знакомое лицо мамы. Трудно ей без меня.

Мне бросилось в глаза, что комната геологов как-то изменилась. Со стен исчезли географические карты, фотоснимки.

На одном из перевернутых ящиков сидел Сергей. Черная борода особенно подчеркивала болезненную желтизну его щек. «Надо ему вылежать. С болезнью шутить нельзя!» — подумала я и осторожно вздохнула.

Сергей увидел меня и приветливо кивнул головой.

Я тоже ответила ему кивком головы и улыбнулась. Тихо спросила:

— Как дела?

Сергей показал пальцами руки, что пришел на совещание собственными ногами.

— Здорово!

Комнату пересекла Оля. Радистка шутя толкнула Сергея в бок, прося освободить место рядом с собой.

— Отъелась на дармовых харчах, — засмеялся Сергей.

— Есть малость. Но я давно не взвешивалась! — Девушка засмеялась и левой рукой обняла Сергея. — Слез, Илья Муромец, с печи. Хо-ро-шо! А сидел он на ней тридцать три года и один день!

— Если бы один день! — улыбнулся Сергей и разгладил рукой смолянистую бороду. — Засиделся. В поле пора.

Ольга деловито достала из кармана листок бумаги и что-то записала. Встретила мой вопросительный взгляд и заулыбалась. Я поняла, что она хотела меня подбодрить: «Держись, Анфиса, начинается!».

«Держусь». — Я показала ей поднятый вверх большой палец.

Мне захотелось сказать Ольге, чтобы она подальше отсела от Сергея и сбросила руку, а то Вера бог знает что подумает. Приревнует. Но радистка ни разу не взглянула на меня, занятая своими подсчетами.

— Собрались, старожилы? — Александр Савельевич откашлялся. — Я отдал приказание о выезде в поле. Вертолета, видно, нам не дождаться. Уточним, кто поедет со мной.