Владимир Возовиков - Время алых снегов

Вторая просьба была краткой: «Если можете, спасите их души!..»

Стоя у радиостанции, полковник видел идущего к вышке Варина, и ему хотелось скомандовать: «Бегом!» И тут же подумал, что найти глухонемой самолет над океаном — совсем не то что разведать погоду в ограниченной зоне. «Ему наверняка продираться сквозь грозу, быть может, и самому придется искать иностранца — грозовые тучи бывают порой непроницаемы для локаторов...»

Полковник все время помнил, что под руками у него есть другой летчик, бесстрашный и находчивый. Но сегодня полковник считал себя вправе лишь наказать его за грубое нарушение предполетного режима. Но ведь бывает же, что и в двадцать два года человек не может уснуть, если даже обязан...

«Обязан?.. Именно обязан... Однако и с наказанием Куликова можно погодить, а вот с вылетом — нельзя!»

Полковник наклонился к селектору...

Куликов не испытал обиды, когда эскадрилья ушла в зону без него и точки истребителей растаяли на белом экране облаков.

Может быть, первый раз в жизни равнодушно смотрел в белесое небо из окна дежурки, и, если взгляд натыкался на легкое, вспененное облачко у горизонта, он отводил глаза. Прежде Куликов любил следить за такими облаками, в небе ему хотелось трогать их крылом.

Сейчас ему не хотелось ничего. Что облака? Холодные и равнодушные, они пролетают мимо, дразня красивостью издалека, их нельзя удержать — лишь сырость и холодок остается в памяти от их прикосновения. И на земле немало такого вот маняще прекрасного, что оставляет в душе лишь холодную тоску...

Гарнизон давно нарек Алексея Куликова и дочь командира женихом и невестой. Гарнизон любовался их дружбой, из которой долго, медленно, робко, словно яблоня на северной земле, вырастало новое чувство. Быть может, другие лейтенанты попытались бы изменить «ситуацию», знай они, что Алексей за целое лето не смел даже дотронуться до ее волос, словно нарочно затеняющих длинные глаза. Рука сама просилась бережно поправить тяжелую прядь; похожее желание Алексей читал в глазах почти каждого, кто смотрел на нее, а для него оно стало рубиконом.

Лейтенант Варин на правах друга знал о Куликове больше многих, он часто смеялся, гадая, кто же такой Алешка Куликов: титан или теленок? Предупреждал, что ей когда-нибудь наскучат ромашки с летного поля и она найдет более решительного, даже предлагал поучить Алексея, как надо действовать.

Отшучиваясь, Алексей все-таки завидовал красивому Варину. Тот перешагивал «рубиконы» в первый вечер, а может, они для него и не существовали. Алексей боялся поражения, боялся, что не сможет удержать светлоглазое сокровище. За таких, как Варин, девушки держатся сами...

Когда она рассказала Алексею, что у нее появился еще один ухажер, он сразу понял кто. И не рассердился на Варина. Только нехорошо стало, что рассказывала она с удовольствием. Любое соперничество из-за девушки казалось Куликову унизительным. С неприятным удивлением слушал ее слова, заглядывал в глаза — она оставалась прежней, но именно это особенно тревожило его. Раньше, встречая ее взгляд, он знал: небо не может быть сразу голубым и черным, одно облако не способно пролиться холодным и теплым дождем. Теперь сомневался. Но именно теперь Алексей понял, как она ему необходима.

...Уходило лето. Кончались ее каникулы — вот-вот уедет в институт, — и все-таки Алексей больше недели избегал встреч. Была ли то жертва задетому мужскому самолюбию, — пусть знает, что он и не попытается мешать ее выбору! — или давал утихнуть обиде, которая могла завести далеко? Себя Алексей как будто знал...

Вчера вечером у подъезда общежития он неожиданно встретил ее в обществе Варина. Ревнивое чувство оказалось все-таки радостным. Еще бы! Впервые являлся перед нею с третьей звездочкой на погонах, и звездочка эта словно укрепила в нем решимость внести ясность в отношения — попросту и подружески прогнать Варина. Алексей улыбнулся издалека, она ответила быстрым, испуганным взглядом, громко засмеялась какой-то шутке своего спутника... Вот тогда и случилось.

Лучше бы Варин обнял ее на глазах Алексея!

Нет, он небрежным, хозяйским жестом дотронулся до ее волос, убрал со лба тяжелую спутанную прядь, и она позволила — она едва обратила внимание, словно привыкла.

Наверное, вот так в отвесном пике заклинит рули высоты, свинцовым холодом нальет тело, когда невозможно дотянуться до катапульты, а жесткая тьма бешено летит на тебя, уже нет ничего впереди, кроме мрака, и лишь одно желание: скорее бы!...