Владимир Возовиков - Нелегкое испытание

Чистотой своей казарма напоминала вымытое зеркало. Жемчужной белизной сияли плафоны, по шнурку равнялись не только солдатские койки, но и прикроватные коврики; на бархатистой синеве одеял белоснежные подушки сверкали, словно огромные куски сахара. Ощущение тепла и уюта усиливали изящные стенды, закрытые вешалки, похожие на гардеробы цвета слоновой кости. По глазам солдат и офицеров, пригласивших в казарму гостя – известного писателя, ветерана войны, офицера запаса, – чувствовалось, что им самим нравится армейский дом. Но гость, казалось, чем-то был неудовлетворен, и это смущало хозяев. Недоумение рассеялось в конце встречи, когда Илья Григорьевич сказал:

– Почти каждый год бываю в частях и всякий раз замечаю, как улучшается быт наших солдат и офицеров. Оттого и не хвалю ваш дом, что такими казармами теперь не удивишь. Да вот ещё о чём подумываю: не балуем ли мы наших молодых людей? Иной раз будто не в военный городок попадаешь, а в санаторий.

– Вот те раз! – изумился офицер-хозяйственник. – Впервые меня упрекают за устроенность солдатского быта.

– Вы не поняли, – возразил фронтовик. – Должен вам сказать, что и в труднейшие времена забота о солдате в нашей армии стояла на первом месте. Даже после гражданской, когда страна голодала, была раздетой и разутой, красноармеец обеспечивался всем необходимым. Сапоги с картонными подметками, шинели из гнилого сукнеца, на которых наживались поставщики и царские чиновники, – это осталось по ту сторону революции. Да и теперь в иных армиях ведь как? Выдали солдату, что предписано по табелю, а то ещё и деньги на прокорм – и точка: исполняй, что велят, и больше не спрашивай. Потерялось, сломалось, сносилось до срока – на свои покупай или так обходись. А у нас возможно ли, например, чтобы солдат спал без одеяла или в зимнее поле вышел без теплой одежды да в дырявых сапогах?

– Что вы! – Офицеры даже засмеялись. – Самый нерадивый старшина такого не допустит, не говоря уж об офицерах. А допустит – сочтем за ЧП со всеми последствиями.

– То-то! Не знаю, существует ли другая армия, где бы человеку уделялось столько внимания, сколько в нашей. В этом сказываются и любовь народа, и гордость его за своих защитников. Но я отвлекся, не о том хотел сказать. Меня вот что беспокоит: не привыкают ли нынешние солдаты к тепличной жизни? Да и командиры – тоже. Воинский быт сам по себе должен воспитывать привычку к лишениям. Из таких казарм в зимнее поле не потянет лишний раз.

– Однако выходим, и не так уж редко.

– А не оглядываетесь на теплые казармы? – не сдавался фронтовик. – Мол, перекантуемся как-нибудь несколько дней, вернемся – тогда и отогреемся, и отоспимся. Я говорю о привычке жить в поле, как дома. Вот вы, – он снова обратился к офицеру-хозяйственнику, – сумеете на трудных учениях, скажем, обеспечивать подразделения не хуже, чем здесь, в городке, где и склады под рукой, и ваша прекрасная кухня-столовая со всей механизацией?… Я, например, фронтовых тыловиков доселе поминаю добром. Бывало, огонь адский, враг лезет, но пришло время обеда – старшина или повар с термосом тут как тут. И без патронов в бою не оставляли, и амуницию по сезону приносили прямо в окопы или в цепь. Оттого и воевали уверенно… У вас когда-нибудь случались в поле критические ситуации?

Молодой офицер задумался. Мирное время – не война, где критические ситуации на каждом шагу. И вдруг в памяти всплыла одна запись в блокноте, о которой, кажется, самое время вспомнить. Всего-то строчка: «А. Карпухин и В. Горпенко. Штормовая ночь…»

Старшего лейтенанта Карпухина посыльный оторвал от телевизора: «Срочно вызывает начальник штаба». Шел приключенческий фильм, и Карпухин, натягивая шинель, подосадовал: не могли отложить до утра! На улице бушевала метель. Днем ещё стояла осень, теперь была настоящая зима. В северных широтах – дело обычное.

Подполковник встретил вопросом:

– Прогноз слышали? Нет? Так вот: сейчас – минус три, в полночь будет минус двадцать, к утру – ниже тридцати. У нас в поле две роты и взвод. Люди в шинелях и сапогах наверняка вымокли. Представляете, что их ждет утром?

– Может, отложить учение? – неуверенно предложил Карпухин. – Переоденем, потом пусть воюют.

– На учениях воевать учатся, – отрезал начальник штаба. – А война погоды не выбирает. И у нас ведь существует вещевая служба, которой командуете вы.