Джорджия Хантер - День, когда мы были счастливы [litres]

Начнем сначала. Звучало многообещающе, даже романтично, несмотря на обстоятельства. Теперь Халина была твердо уверена, что они с Адамом скоро поженятся. Однако она также знала, что совесть не позволит ей бросить родителей и сестру в Радоме, какими бы ужасными ни были условия жизни.

Неделями Халина говорила себе, что о Львове не может быть и речи. Но все изменилось, когда она получила письмо от Адама, в котором он просил ее встретиться с его товарищем на ступенях мавзолея Чаховского в определенное время в определенный день. С трепещущим сердцем она пошла на встречу и там узнала, что Адам завербовался в подполье.

– Он уже заработал репутацию лучшего подделывателя во Львове, – сказал его товарищ; он не назвал своего имени, а Халина не спрашивала. – Он хотел, чтобы вы знали, и просил, чтобы вы приехали во Львов. Думаю, есть смысл поехать, – добавил он, прежде чем исчезнуть на Костельной улице.

Должно быть, это те «новости», о которых упоминал Адам и которыми, конечно, не мог поделиться в письме. Халину это не удивило. Адам был самым скрупулезным человеком, которого она знала. «Безукоризненно», помнится, подумала она, когда он впервые показал ей один из своих архитектурных чертежей – вестибюль железнодорожного вокзала. Его линии были четкими и современными, эстетика идеальной практичности.

– Я стараюсь проектировать «без обмана», – сказал он, цитируя знаменитого модерниста и своего идола, Вальтера Гропиуса.

После этой новости Халина решила, что отправится во Львов. Она поехала бы и одна, но ее кузина Франка не позволила.

– Я еду с тобой, – заявила она, – хочешь ты этого или нет.

Родители пришли в ужас, это и понятно. Яков писал, что однажды ночью в конце июня из Львова пропал их брат Генек. О Селиме тоже ничего не было слышно. В Радоме тяжело, признавали родители, но они хотя бы вместе и обеспечены. И вообще, это казалось слишком рискованным, ведь евреям запрещено путешествовать под страхом смерти. Но Халина клялась, что найдет способ добраться до Львова невредимой, и обещала, что не задержится надолго.

– Адам говорит, что может найти мне работу, – сказала она. – Я вернусь в Радом через несколько месяцев с деньгами и удостоверениями, чтобы нам дышалось полегче. И с помощью Адама, – добавила она, – возможно, я смогу узнать, что случилось с Генеком и Хертой и Селимом.

Халина была настроена решительно, и Сол с Нехумой неохотно уступили, поскольку знали, что переубеждать ее бесполезно.

Вода подобралась к бедрам. Халина ругается, жалея, что ее рост не такой, как у Франки. Проклятье, холодно. Если станет еще глубже, ей придется плыть. Они с Франкой хорошо плавают – они вместе учились летом на озере под присмотром отцов, – но эта вода совсем не такая, как прекрасная вода в озере Гарбатка. Эта вода по-январски ледяная, черная как смоль и с сильным течением. Плыть в ней опасно. Они рискуют переохладиться. А корзина? Останется ли она сухой? Халина снова думает о деньгах, о том, чего стоило ее маме наскрести пятьдесят злотых. «Еще одной причиной больше добраться до Львова, пополнить наши сбережения. Холод – ерунда, – говорит она себе. – Это все часть плана».

Предыдущую ночь они провели в городе Лиски у Салингеров, друзей семьи, с которыми Халина впервые познакомилась в магазине тканей около десяти лет назад. Пани Салингер была единственной женщиной, которая могла сидеть и часами говорить о шелке. Нехума ее обожала и с нетерпением ждала ее визитов дважды в год, пока магазин не закрыли.

Небольшой городок Лиски стоит в пятнадцати километрах от Буга, объявленного линией раздела между немецкой и советской частями Польши. Пани Салингер сказала Халине и Франке, что мосты через реку с обоих концов охраняются военными и что самый безопасный способ пересечь реку – вброд.

– Река узкая, и мы слышали, что у Зосина неглубоко, – объяснила пани Салингер. – Но в Зосине полно нацистов, – предупредила она, – и сильное течение. Вам надо быть осторожными, чтобы не упасть. Вода ледяная.

Пани Салингер рассказала, что неделю назад ее племянник совершил такое же путешествие с той стороны.

– Юрек говорит, после того как переправитесь, вы можете идти вдоль реки на юг до Устилуга, а там поймать попутку до Львова.

Утром пани Салингер положила девушкам в корзинку небольшую краюху хлеба, два яблока и вареное яйцо – на что Халина воскликнула: «Пиршество!» – и, шепотом пожелав удачи, расцеловала их в обе щеки перед уходом.