Эван Хантер: День рождения

Он еще хорошенько не прочухался, когда нилот, или стюард, или кто-то другой что-то объявил по радио. Его голова повернулась набок, и он посмотрел через правое плечо в иллюминатор. Далеко внизу, на земле, виднелись пятнышки огней. Пока он раздумывал над объявлением, по проходу между креслами к нему подошла блондинка-стюардесса и, остановившись, улыбнулась.

— Пристегнитесь, пожалуйста, сэр.

— С удовольствием. — Он улыбнулся ей в ответ и начал искать предохранительные ремни. Поднявшись в кресле, выдернул их из-под себя, а потом долго и неумело возился с ними, пытаясь пристегнуться, в то время как блондинка, улыбаясь, терпеливо ждала в проходе.

— Вам помочь, сэр? — спросила она.

— Сделайте милость.

Стюардесса, немного наклонившись через пустое боковое место и держа равновесие, с улыбкой подхватила оба ремня и стала застегивать их. В это мгновение он легонько, дурачась, провел правой рукой снизу вверх по внутренней стороне ее ноги. Девушка не вздрогнула, не вскрикнула, даже бровью не повела. С улыбкой на губах она закончила застегивать ремни, выпрямилась и проговорила:

— Вот и все, сэр.

«Ну и выдержка!» — промелькнуло у него в голове, а потом он с удивлением подумал, не произошло ли случайно короткого замыкания между мозгом и рукой, из-за которого команда, отданная мозгом, не была выполнена. Во всяком случае, ничего не случилось, и удивительное спокойствие девушки, ее умение оставаться, вопреки опасности, по-матерински степенной и рассудительной не вызвали восторга. «Господи, неужели я пьян? — подумал он. — И как только можно было так надраться?» Он знал наверняка, что все авиакомпании мира строго придерживаются правила: никому из пассажиров не подавать больше двух порций виски. Однако догадывался, что выпил невероятно много спиртного еще задолго до посадки в самолет, хотя теперь и не помнил сколько, особенно с того момента, когда все, казалось, пошло вращаться, а красные, зеленые и белые огни запрыгали в самые окна. «О Боже, сейчас мы разобьемся!» — мелькнула мысль. Потом он с облегчением понял, что самолет просто делал вираж на подлете к аэропорту — возможно, к Нью-Йорку, хотя и не был уверен, видел ли он когда-нибудь, подлетая к городу, такие огни, разбросанные островками на много миль вокруг. Но какой замечательный ландшафт внизу! Интересно бы знать, где, черт возьми, они летят?

Невозмутимая блондинка-стюардесса открыла двустворчатую дверцу между салонами и быстро пошла вперед, чтобы сесть на свое место и пристегнуться.

— Мисс! — позвал он ее, когда девушка остановилась, и заметил, что она не хочет подходить к нему слишком близко. — Мисс, где мы летим? Мы сейчас сядем, да?

— Простите, что вы сказали?

— Куда мы прибываем?

— В Лос-Анджелес, — ответила стюардесса.

— О, прекрасно. Никогда не был в Лос-Анджелесе. — Он немного помолчал, потом улыбнулся. — Мисс…

— Вам что-то нужно? Я должна занять свое место.

— Я знаю. Хотел только у вас спросить… Я залез рукою вам под юбку?

— Да.

— Вот только что?

— Да.

— Благодарю.

— Это все?

— Да, спасибо.

Стюардесса усмехнулась.

— Все в порядке, — сказала она и пошла по проходу дальше. Потом остановилась, возвратилась и, наклонившись к нему, прошептала: — У вас холодные руки.

— Благодарю, — повторил он и, прижавшись лбом к иллюминатору, стал наблюдать, как приближаются огни. Теперь он видел внизу автомашины, сияние неоновых реклам, мигание светофоров, железную дорогу Лайонела, которую отец когда-то купил ему на Рождество, игрушечные домики с ленточками дыма. Казалось, достаточно лишь протянуть, как Всевышний, руку, и достанешь до игрушечных автомобилей или киноафиши с Роландом Янгом, над чьей головой опустился исполинский Божий перст. И вдруг — скорость, ощущение умопомрачительной скорости, когда и земля, и размытые очертания строений в аэропорту неистово проносятся мимо… Завибрировали, коснувшись бетона, колеса, и он подумал, что все закончилось.

— Мы приземлились в международном аэропорту Лос-Анджелеса, — сообщил чей-то голос.

Он наверняка знал, что на этот раз говорил не пилот, если только они не посадили за штурвалы реактивных самолетов женщин.

— Сейчас 18 часов 45 минут по местному времени, температура воздуха — 80 градусов. [1] По Фаренгейту, по Цельсию — примерно плюс 26. Пассажиров просим оставаться на своих местах, пока самолет подрулит к аэровокзалу и остановятся двигатели. Нам было очень приятно вас обслуживать, и мы бы хотели вскоре увидеть вас в нашем самолете снова. Благодарим вас и счастливого Рождества!