Тоне Светина - Волчата

Ребята окружили Стипе, держа оружие на изготовку.

«Поглядите-ка на них, — подумал Стипе. — Весной еще были ягнятами, а сейчас уже с оружием…»

— Узнал ты нас, Стипе Баканяц? — резко спросил Остоя.

Стипе молча смотрел на них.

— Давай-ка мы немного освежим твою память, — громко сказал Душко. — Узнаешь его? — показал он на Остою. — Это он тебе камнем в спину запустил, когда мы тебя первый раз схватили. Другого, которому ты руку отрубил, в живых уже нет.

— Что вы хотите со мной сделать? — спросил Стипе, стараясь говорить так, чтобы голос его не дрогнул.

— Казним, — спокойно ответил Остоя.

— Не имеете права! Я партизанские законы знаю. Вы должны отвести меня в штаб на Козаре. Там я сообщу важные сведения…

— Нам расскажи.

— Вам я ничего не скажу: малы еще.

Тут Душко взорвался:

— Малы, говоришь? Надо было тебя в первый же раз камнями прикончить! Тогда бы ты не убил моего отца. На твоей совести столько погибших…

— Бог мне судья, но только… твоего деда я не пытал. Это делали другие. Я его лишь прикончил, чтобы он сильно не мучился, — нагло проговорил Стипе.

Земля качнулась в глазах Душко. Он чуть не потерял сознание.

«Так, значит, дедушка тоже погиб? А мы-то его каждый день ждали. Почему же ни мельник, ни Михайло ничего не сказали нам об этом? Ведь они-то все знали», — подумал он.

— Если не хочешь, чтобы мы тебя сожгли живьем, говори, как умирал мой дед?

— Джуро Гаич умер как герой. Никого не предал, никого не выдал. Но если бы я его не убил, он бы меня после все равно прикончил.

— А мельник? Зачем ты сжег мельницу?

— Мельник работал на немцев, передавал им разные сведения, которые выведывал у партизан. И золото усташское хранил, для Куделы прятал.

Ребята переглянулись. Они не могли поверить, что Муйо — предатель. Ведь сколько раз он их выручал. Дедушка Джуро и Михайло давно дружили с мельником.

Увидев, что ребята засомневались, Стипе со злорадством продолжал:

— Бегич и на партизан работал, и на немцев, и на усташей. Но больше всего — для себя, для своего кармана.

— Кто тебя ранил? — спросил Остоя.

— Когда мы возвращались с задания, на нас напали его сообщники, обстреляли. Наши сумели убежать, а меня здесь оставили, но скоро они вернутся, — врал Стипе.

— Стало быть, будет лучше, если мы тебя тут же и убьем, — рассудительно заметил Ванко.

— Ваше дело. Только за это вам придется отвечать перед партизанским командованием.

— Так ты хочешь, чтобы мы позвали лесника и на телеге доставили тебя на Козару?

— Мне один черт, все равно подыхать, но перед смертью хочу кое-кому из наших отомстить и кое-что сообщить партизанскому начальству, — выдумывал Стипе.

Ребята снова растерянно переглянулись. Наступила такая тишина, что было слышно, как жужжат слепни да пищат комары.

Стипе говорил и говорил, лишь бы только оттянуть близкую смерть. Он все еще не терял надежды на спасение.

Жужжание насекомых напомнило Душко о маленьком Лазо, которого усташи убили только за то, что он нарвал себе слив с дерева. Стипе же, не спуская глаз с ребят и видя их нерешительность, говорил:

— Есть один выход, ребята… Отпустите меня лучше. Матерью клянусь, всеми своими домашними, что до конца войны вас никто и пальцем не тронет…

— Хочешь обмануть нас, — решительно прервал его Остоя.

Он подозвал ребят, и они, спрятавшись за деревьями, чтобы Стипе не мог их слышать, решали, как поступить. Первым сказал Остоя:

— Нечего время тянуть. Стипе брешет как собака. Ничего важного он партизанам не расскажет. Казнить его, и все тут! В любой момент сюда усташи могут нагрянуть. Казнить его должен ты, Душко.

Душко молчал. За всю свою жизнь он даже муравья не обидел, а тут вдруг такое — человека казнить! Глядя на маленькие, прищуренные глазки усташа, он вдруг почувствовал отвращение. Стоит ли об эту мразь руки марать?

— Если ты его не убьешь, это сделаю я! — решительно заявил Остоя. — Мы с тобой друзья, и твой дед спас мне жизнь.

Видя, как переживает Душко, Боса подошла к нему, крепко взяла за руку:

— Душко, это должен сделать ты, только ты.

— Хорошо, я сделаю это.

Солнце почти скрылось за горой. Густая тень закрыла долину. Догорали последние лучи солнца.

Остоя подошел к усташу:

— Стипе Баканяц, от имени всех козарских детей мы приговорили тебя к смерти. Приговор исполнит Душко Гаич. Он отомстит за свой род, за всех тех, кого ты зверски замучил.

Стипе тупо уставился на паренька с пистолетом…