Тоне Светина - Волчата

— Что же нам теперь делать?

— А ничего. Если это Стипе, мы с ним сами рассчитаемся. Где он сейчас? — строго спросил Душко.

— Недалеко от реки. Мы связали его, а рот кляпом заткнули. Не убежит. Да и ранен он.

— Ладно, ребята, здесь находится мой брат, партизанский командир, его и спросим, что с этим усташом делать. А если он на самом деле партизан, то поможем со своими связаться, — решил Душко.

Остоя остался с ребятами, а Душко исчез среди развалин. Место, где находился вход в убежище, они никому не собирались открывать.

Боро лежал чуть живой. В его сознании проносились страшные картины боев, голод, преследования, скитания. Голос Душко донесся до него откуда-то издалека.

— Тут ребята одного усташа поймали. Забрали у него пистолет и автомат. Говорят, очень уж похож на Баканяца. А Михайло сейчас нет, и посоветоваться не с кем. Так что же нам теперь — на Козару его тащить?

— Не надо его никуда тащить…

— А что же с ним делать?

— Душко, знаешь, сколько горя они нам принесли… Прикончить его…

Душко передал ребятам слова Боро. Все вместе они решили пойти к реке, где лежал связанный незнакомец.

Всю дорогу Душко гадал, Стипе это или нет?

Они миновали мельницу, развалины которой еще дымились. Останавливаться у пепелища побоялись: могли нагрянуть усташи. Реку перешли вброд. Ванко с автоматом наперевес шел впереди. Пройдя немного по берегу, они свернули в лес.

— Вот он! — воскликнул Ванко, когда они подошли к лежавшему на земле человеку.

Душко приблизился и, увидев связанного, побледнел:

— Это Стипе! Мы его схватили еще в то лето, когда только война началась. Это он убил моего отца, а мне хотел руку отрубить! Это он Ненада изувечил! Кто знает, сколько жертв на его совести…

Стипе Баканяц очнулся. После того как Сима выстрелил в него, ему оставалось только бороться за жизнь. Какую непростительную ошибку он совершил! Теперь все пропало. Свои же дружки его предали. Неужели обок с золотом всегда несчастье ходит? Помнится, об этом у них в доме всегда спорили. Сам же он считал, что все эти сомнения — от лукавого, а в жизни надо быть цепким, ухватистым, вертким, тогда и проживешь безбедно…

Метр за метром полз он к реке, надеясь, что здесь найдет спасение. Он уже проклинал себя за то, что руки его потянулись к чужому золоту. Того, что он совершил, ни отец, ни мать никогда бы ему не простили… Он мысленно видел всех, кого до смерти забивал палками, бросал в реку, зарывал живьем в землю, жег на огне. Как же страшно проклинали его те, кого он отправлял на верную смерть!

Ночью Стипе охватил такой ужас, что он чуть с ума не сошел. Может быть, это его жертвы пришли за ним и хотят отомстить? За ним ли? А может, за Симой, который был с ним заодно? Или за Куделой? С живыми воевать все же легче. А вот как быть с мертвецами?.. Стипе обернулся, осмотрелся, но вокруг никого не было. Однако страшные видения не проходили.

Увидев в воде свое заросшее щетиной лицо, ввалившиеся глаза, окровавленные руки, Стипе невольно подумал о смерти. Неужели вот здесь, у реки, и ждет его конец? Но он не хочет умереть, как Муйо Бегич, которого он сжег вместе с мельницей. Но сейчас ему бы не позавидовал и этот турок…

Ослабевшей рукой Стипе схватился за пистолет, чтобы вставить дуло в рот, но в последний момент ему не хватило храбрости, чтобы нажать на спусковой крючок.

«Нет, — подумал он. — Еще слишком рано. Многие выпутывались и из более сложных ситуаций. Еще не все потеряно. Если меня схватят партизаны — дело дрянь, если Кудела — тоже. А вот если подберет какой-нибудь крестьянин, поможет до дому добраться, родственникам сообщит… Теперь все в руках судьбы… Откуда появились эти проклятые сопляки? Еще летом мы выкуривали их из развалин, половину перестреляли, как зайцев. Эх, дать бы по ним из автомата! Но нет, стой! Надо их перехитрить…»

Когда ребята ушли, Стипе решил, что обманул их. «Поверили! Ведь обманул же я раньше партизанскую охрану, часового убил, а сам скрылся. Нужно потребовать, чтобы меня доставили в штаб партизан на Козаре, а по дороге всякое может случиться…»

Но когда среди снова появившихся ребят он заметил того самого Душко Гаича, у которого своими руками убил отца, брата, замучил деда, надежда на спасение лопнула, словно упавшее на землю стекло. Ужас охватил его.

— Надо оттащить его подальше от дороги в лес и там за все рассчитаться, но сперва выслушаем, что он нам скажет. Так нам советовал Михайло, — предложил Остоя.

Оттащив Стипе поглубже в лес, ребята привязали его к дереву. Лучи предзакатного солнца проникали через густые ветви в чащу леса, от поднимавшихся от земли испарений колыхалась листва, медленно наползал ночной туман.