Эдгар По: Колодец и маятник - английский и русский параллельные тексты

Free!-I had but escaped death in one form of agony, to be delivered unto worse than death in some other.

Я для того только избегнул смертной агонии одного рода, чтоб подвергнуться другой!

With that thought I rolled my eyes nervously around on the barriers of iron that hemmed me in.

При этой мысли, я судорожно повел глазами по железным плитам, окружавшим меня.

Something unusual-some change which, at first, I could not appreciate distinctly-it was obvious, had taken place in the apartment.

Очевидно было, что в комнате происходит что-то странное, - какая-то перемена, в которой я не мог дать себе отчета.

For many minutes of a dreamy and trembling abstraction, I busied myself in vain, unconnected conjecture.

В продолжение нескольких минут, похожих на сон, я терялся в напрасных и бессвязных предположениях.

During this period, I became aware, for the first time, of the origin of the sulphurous light which illumined the cell. It proceeded from a fissure, about half an inch in width, extending entirely around the prison at the base of the walls, which thus appeared, and were, completely separated from the floor.

Тут я заметил в первый раз происхождение серного света, освещавшего келью: он выходил из расщелины шириною в полдюйма, опоясывавшей всю тюрьму снизу, от основания стен, которые, поэтому, казались, и действительно были совершенно отделены от пола.

I endeavored, but of course in vain, to look through the aperture.

Я старался, но, конечно, напрасно, заглянуть в это отверстие.

As I arose from the attempt, the mystery of the alteration in the chamber broke at once upon my understanding.

Когда я с унынием привстал, тайна перемены фигуры комнаты вдруг стала понятна моему уму.

I have observed that, although the outlines of the figures upon the walls were sufficiently distinct, yet the colors seemed blurred and indefinite.

Я уже упоминал, что хотя формы рисунков на стене были достаточно ясны, но цвета их казались полинявшими и неопределенными.

These colors had now assumed, and were momentarily assuming, a startling and most intense brilliancy, that gave to the spectral and fiendish portraitures an aspect that might have thrilled even firmer nerves than my own.

Теперь эти цвета принимали с каждой минутой все более и более яркий блеск, который придавал этим адским фигурам такой вид, что человек и покрепче меня нервами содрогнулся бы при виде их.

Demon eyes, of a wild and ghastly vivacity, glared upon me in a thousand directions, where none had been visible before, and gleamed with the lurid lustre of a fire that I could not force my imagination to regard as unreal.

Глаза демонов, - живые, кровожадные и мрачные -устремлялись на меня из таких мест, где я прежде их не подозревал, и блистали грозным пламенем огня, который я тщетно усиливался считать воображаемым.

Unreal!-Even while I breathed there came to my nostrils the breath of the vapour of heated iron!

Воображаемым!.. Когда при каждом дыхании, мои ноздри втягивали пар раскаленного железа!

A suffocating odour pervaded the prison! A deeper glow settled each moment in the eyes that glared at my agonies!

Удушающий запах распространялся в темнице, и глаза, глядящие на мою агонию, разгорались все ярче и ярче!

A richer tint of crimson diffused itself over the pictured horrors of blood.

Безобразные кровавые рисунки окрашивались все богаче красным цветом!

I panted! I gasped for breath!

Я задыхался - я едва мог переводить дыхание.

There could be no doubt of the design of my tormentors-oh! most unrelenting! oh! most demoniac of men!

Не оставалось более сомнения в намерении моих палачей; - о, безжалостные! демоны, а не люди!..

I shrank from the glowing metal to the centre of the cell.

Я отступил от раскаленного металла к центру темницы.

Amid the thought of the fiery destruction that impended, the idea of the coolness of the well came over my soul like balm.

В виду этой огненной смерти, мысль о свежести колодца ласкала, как бальзам, мою душу.

I rushed to its deadly brink.

Я бросился к его смертоносным краям и устремил взгляд в глубину.

I threw my straining vision below. The glare from the enkindled roof illumined its inmost recesses.

Блеск раскаленного свода освещал все его глубочайшие извилины; но, несмотря на это, мой ум отказывался понять значение того, что я видел.

Yet, for a wild moment, did my spirit refuse to comprehend the meaning of what I saw.

Наконец это вошло в мою душу - ворвалось в нее насильно, запечатлелось огненными буквами в моем улетающем рассудке.

At length it forced-it wrestled its way into my soul-it burned itself in upon my shuddering reason.-Oh! for a voice to speak!-oh! horror!-oh! any horror but this!

О! где взять слов, чтоб высказаться! - О! ужас из ужасов! - О! лучше все ужасы, только не это!

With a shriek, I rushed from the margin, and buried my face in my hands-weeping bitterly.

- С жалобным воплем, я откинулся прочь от колодца и, закрыв лицо руками, горько заплакал.

The heat rapidly increased, and once again I looked up, shuddering as with a fit of the ague.

Жар быстро увеличивался, и я еще раз раскрыл глаза, дрожа как в лихорадке.

There had been a second change in the cell-and now the change was obviously in the form.

Вторая перемена совершилась в комнате - и на этот раз, она произошла в ее форме.

As before, it was in vain that I, at first, endeavoured to appreciate or understand what was taking place. But not long was I left in doubt.

Как и в первый раз, я сначала напрасно пытался понять, что такое происходит; но сомнение мое продолжалось недолго.

The Inquisitorial vengeance had been hurried by my two-fold escape, and there was to be no more dallying with the King of Terrors.