Михаил Коцюбинский - Повести рассказы. Стихотворения. Поэмы. Драмы

Не льсти себя надеждой,
Что я пойду на оргию с тобою!
Ищи господского расположенья,
А я «без хлеба и без славы» буду,
Как ты сказал, но, может, не без чести.

Я от души советую пойти.

Конечно! И волам сподручней в паре
Носить ярмо.

Я вижу, ты не веришь,
Что я тебе могу желать добра.
А все ж, хоть сильно ты меня обидел,
Я не забыл, что мы друзья с тобою.

Так я тебя, не ты меня обидел?!

Я Терпсихору все же откуплю,
А ты обидных слов вернуть не можешь.

И ты не выкупишь того, что сделал.
Ты ведь свое искусство опозорил.
Богиню сделал ты простым товаром.
Пускай из плена выйдет Терпсихора,
Она богиней все равно не будет.
А мрамор — коль не бог, так просто камень.

Но если богом стал он, — снова в камень
Не обратится. Так, твое творенье
Всегда созданием искусства будет.
Твоя эпиталама прозвучала
Не хуже и в просторной римской школе,
Чем у тебя в убогом, тесном доме.
А если б ты еще и сам пропел
Ее в палатах гулких Мецената,
На дорогой подыгрывая лире…

Федон! Не говори мне этих слов,
Тебя я навсегда возненавижу!

Антей! Твое упрямство непонятно.
Ведь не впервые эллинам хвалу
От чужеземцев слышать, — в чем позор тут?

Мне от захватчиков хвалы не надо.
Захватчик лишь тогда хвалить согласен,
Когда чело склоняет побежденный
К его ногам и пыль от ног его
Целует.

Так у персов лишь бывало
И у восточных варваров. Но в Риме
Никто от нас не требовал такого.

Не требовал? А кто прошел по грекам,
Как по мосту в храм славы мировой?
Кого на спинах мы своих несли
Из бездны варварства к вершинам горным?
Ложился кто краеугольным камнем
Под мавзолей захватчиков из Рима?
И мы еще должны быть очень рады,
Когда в палатах гулких нам позволят
Играть на лире, краденной у нас?

Безмолвствовать той лире лучше, что ли?

Да, лучше!

Нет, я думаю, что хуже.
Все ж лучше созидать нам мавзолеи,
Хотя бы не себе, чем просто быть
Травою придорожной под ногами
Захватчика того же. Лишь захочет,
Растопчет вмиг железною пятою
Всю нашу гордость, буйные мечтанья…

Что ж? Лучше нам самим все растоптать,
Чтоб не давать врагам работы лишней?
Жрец красоты так говорит и мыслит?
Осталось лишь одно — вот так и сделать.
Ты не продался, — хуже! Ты отдался
Своим врагам, как мертвенная глина,
И каждый может вылепить, что хочет.
Так кто ж вдохнет в тебя огонь живой,
Коль из творца ты сделался твореньем?
Иди, прислуживайся Меценату,
Забудь великие заветы красоты,
Забудь тираноборца Прометея
Бессмертный образ, и Лаокоона {85} ,
За правду мученика, и забудь
Самоотверженную Антигону {86} ,
Электру {87} -мстительницу. И не помни
Эллады, скованной, как Андромеда {88} ,
Чудовищу оставленная в жертву,
Что ждет в тоске защитника Персея.
Ты не Персей, ты в камень обращен,
Не сознаешь ты высшей красоты
Стремления, хотя бы без надежды…

Нет красоты в упрямстве от бессилья…
С тобою, вижу, мне не сговориться!
Так будь здоров. Я ухожу.

Прощай!

Уже мы не друзьями расстаемся?

Боюсь, как бы не встретились врагами.

Антей, я не могу понять тебя!
Так резко ты с Федоном обошелся,
А чем он виноват?

Ты все слыхала?
Так надо было слушать хорошенько.
Быть может, это по сердцу тебе,
Что на позор для нас твоя фигура
Поработителя украсит дом?

Какой позор? И кто поработитель?
Чем Меценат виновен, если дед
Его иль прадед с эллинами бились?
Теперь же Меценат не отбирает
У нас сокровищ никаких насильно,
А покупает и недурно платит…