Эрскин Колдуэлл - Мальчик из Джорджии

Я услышал, как где-то хлопнула дверь, и понял, что мама несется сюда. Тогда я попятился от ступенек, на которых, опершись локтями на колени, сидел дядя Нэд. Не прошло и минуты, как затянутая сеткой дверь распахнулась и мама выбежала на крыльцо.

— Это вы, Нэд Страуп! — крикнула она.

Дядя Нэд сорвался с места, будто его пырнули сзади вилами. В один прыжок он очутился между мной и крыльцом.

— Стойте, Марта, подождите,— взмолился он, пятясь ко мне задом и, как и я, стараясь сохранить некоторое расстояние между собой и мамой.— Я зашел навестить вас и Морриса. Разве это плохо, если человеку захотелось оказать уважение своей родне?

— Не смейте навязываться мне в родню, Нэд Страуп! — крикнула мама.

— Эх, Марта! Ну стоит ли нам ссориться из-за таких пустяков — родственник, не родственник. Я теперь совсем другой человек. У меня было время пораскинуть мозгами, и вот я понял, что не всегда делал то, что надо. Теперь все пойдет по-новому.

— Вон с моего двора, Нэд Страуп! Я ни одному вашему слову не верю. Закон связал меня с одним Страупом, и хватит! Нет такой власти ни на земле, ни в небесах, которая посадила бы мне на шею еще второго Страупа! Несу свой крест — с меня достаточно!

Дядя Нэд повесил голову и уставился себе под ноги. Он пошевелил мизинцем, выглядывавшим из дыры в башмаке, и долго-долго смотрел на него. Пока он стоял так и шевелил мизинцем, мама не спускала с него глаз.

— Может, вы по доброте своей все-таки не откажетесь накормить меня, прежде чем выгоните вон? — медленно проговорил дядя Нэд, исподлобья глядя на маму,— Я, Марта, голодный. Со вчерашнего утра крошки во рту не было. Неужели, Марта, вы пожалеете кусок хлеба и дадите человеку умереть с голода?

— Когда вы убежали из тюрьмы? — быстро спросила мама.

— Несколько дней назад,— удивленно проговорил дядя Нэд.— А откуда вы знаете, что я опять сидел?

— А где же вам быть, как не в тюрьме! — выпалила мама.

Дядя Нэд опустил голову и опять зашевелил мизинцем. Мама молчала, глядя на него в упор. Потом она подняла руку и провела ею по глазам, думая, что никто этого не заметит.

— Ступайте к кухонной двери, Нэд. Господь бог не укорит меня, что я отказала кому-то в помощи, даже когда этого не следовало делать. Мне бы надо позвать шерифа, пускай опять вас засадит.

Мама ушла, заперев за собой дверь, чтобы дядя Нэд не вошел следом за ней. Как только она скрылась, дядя Нэд встал и, обогнув дом, зашагал к заднему двору. Когда мы пришли туда, Хэнсом сидел на ступеньках кухонного крыльца, но стоило только ему завидеть дядю Нэда, как он сорвался с места, бросился в дальний конец двора и залез на поленницу. Я прошел на кухню и стал смотреть, как мама накладывает на тарелку сосиски с горохом. Когда тарелка была наложена верхом, мама передала ее мне и мотнула головой в сторону дяди Нэда, сидевшего на ступеньках.

Я вышел с тарелкой на крыльцо и протянул ее дяде Нэду. Он ничего не сказал и только посмотрел на меня — точь-в-точь как папа, когда ему хотелось что-нибудь сказать мне, но не словами, а взглядом. Пока дядя Нэд ел сосиски с горохом, я отошел в сторонку и сел на землю. Потом мама позвала меня на кухню и дала чашку кофе для дяди Нэда.

Он взял ее, сделал большой глоток и опять взглянул на меня.

— Сынок,— сказал он,— будь настоящим Страупом до конца дней своих. Второй такой семьи во всем мире не сыщешь. Мы, Страупы, не допустим, чтобы нас ставили на одну доску со всякой прочей мелюзгой. Люди мы небогатые — есть и побогаче нас; случается, что попадаем впросак и надо уносить ноги, пока все не уладится. Но если говорить начистоту, второй такой семьи во всей стране не сыщешь.

— Да, сэр, дядя Нэд,— сказал я, а сам подумал, как бы отнеслась к его словам мама, если бы она это слышала.

— Я, сынок, свое пожил, зря не стану сетовать. Ты запомни, что я тебе говорил. Кто сейчас может похвалиться: я, мол, Страуп? Таких людей раз-два и обчелся.

— Хорошо, дядя Нэд, запомню,— сказал я.

Мама подошла к кухонной двери и выглянула во двор. Она стояла там до тех пор, пока дядя Нэд не выскреб тарелку дочиста.

— Вы сыты, Нэд? — спросила мама точно таким голосом, каким она говорила с моим стариком на людях.— Если нет, я подложу еще.

-— Это очень любезно с вашей стороны, Марта,— сказал он, поворачиваясь и грустно глядя на нее.— Я вам очень признателен. Что бы со мной ни случилось, Марта, а вас я всегда буду поминать добром. Вы отнеслись ко мне, как Страуп к Страупу.

В эту минуту я посмотрел на двор и увидел, что Хэнсом соскочил с поленницы и начал пятиться к сараю. Я все еще удивлялся, что с ним такое, как вдруг из-за угла нашего дома с револьвером в руках вышел шериф Бен Саймонс. Он навел дуло прямо на дядю Нэда.