Сигрид Унсет - Мадам Дортея

Зная необычайный темперамент своей бывшей падчерицы, Дортея была склонна жалеть Винтера. Но Теструп полагал прекрасным, что их добрый Лауридс, которого уже можно было записать в старые холостяки, наконец все-таки обрел спасение в супружеской гавани. А когда кузен сообщил им, что Кристенсе подарила ему дочь, Теструп просто возликовал. Тогда же он и стал вынашивать мысль о том, чтобы его старшие сыновья получили свое образование под крылышком у Винтера, в шутку он даже допускал, что один из них скрепит эти родственные и дружеские узы, привезя в Норвегию дочь Винтеров Миньону в качестве своей невесты…

В Бруволде было заведено, что, когда там коптили оставшуюся после зимы солонину и окорока, жены рабочих со стекольного завода приходили туда и заодно тоже коптили там свои припасы. Однажды после полудня мрачная, усталая и испачканная сажей Дортея, идя из коптильни, увидела, что на двор въехала чья-то бричка. Она узнала упряжку — черные с белой звездочкой на лбу лошади принадлежали присяжному поверенному Хауссу.

С надеждой, всегда теплившейся в ней, о чем бы она ни думала, Дортея поспешила навстречу приехавшим, на ходу невольно вытирая руки о фартук. Присяжного поверенного сопровождала не только жена, но и дочери — София и Матильда — и даже их кузен Эстен Нимуен, или Толстяк, как неуважительно окрестил его Вильхельм…

Все это не могло означать, что нашли тело Теструпа…

Однако, когда адвокат вылез из брички и, сделав похоронную мину, обеими руками нежно пожал ее руку, она на мгновение поверила, будто он приехал, чтобы сообщить ей… От страха сердце ушло у нее в пятки…

Мадам Хаусс обняла Дортею и расцеловала в обе щеки. Она весело рассмеялась, когда Дортея вдруг вспомнила, что у нее не в порядке прическа, и попросила извинить ее. Пока Дортея провожала своих гостей в залу, женщины оживленно болтали о своих запасах и их хранении.

В зале Дортея попросила разрешения на минуту покинуть гостей, однако мадам Хаусс пошла за ней в спальню — ей хотелось убедиться, что ее милая Тея хорошо себя чувствует после того, как отняла ребенка от груди, и что сладкий ангелочек доволен молоком кормилицы… А милый Бертель, как он поживает? Сердечность мадам Хаусс была так преувеличена, что Дортея не узнавала подругу. Обычно та была добра и естественна.

Но Дортея не смела задавать вопросов. Она боялась. В последнее время ее преследовала одна мысль: если тело Йоргена найдут, его, наверное, будет трудно узнать. Ей от всей души хотелось, чтобы его земные останки нашли покой в освященной земле, хотелось также, чтобы томительной неизвестности, теперь уже не оставлявшей места надежде, был положен конец. Но в то же время она страшилась увидеть любимое тело, отмеченное тлением.

— Да-да, маленькие детки, маленькие беды, если, конечно, дети здоровы, — вздохнула мадам Хаусс. — Но то ли еще будет, когда они вырастут. Хотя я должна благодарить Бога за своих девочек, они не доставляли мне серьезных неприятностей. Пока, во всяком случае, не доставляли. Даже не представляю себе, как я отпущу от себя Матильду. Правда, она уедет недалеко, но все-таки…

— Что ты такое говоришь? Куда уедет Матильда? — Дортея засмеялась. — Уж не означает ли это, что Матильда выходит замуж?

— Я думала, до тебя уже дошли слухи. Да, она обручилась с Эстеном Нимуеном. — Мадам Хаусс смахнула слезинку. — Он такой славный, ты сама знаешь. Если я и смогу со спокойным сердцем отдать кому-то свою крошку, так только Эстену. Но все равно, это так странно… Конечно, она попадет в богатую семью… — Мадам Хаусс снова уронила несколько слезинок.

— Это верно. — Дортея взяла чистую шейную косынку, потом отложила ее. — Желаю тебе счастья, милая Карен! — Она обняла и поцеловала мадам Хаусс. — У тебя будет зять, которого ты хорошо знаешь и уважаешь. И Матильда не уедет от тебя далеко, ты всегда сможешь увидеть ее, когда захочешь. Ты должна радоваться…

Он порядочный человек, и Ос — богатая усадьба, сундуки там наверняка не пустые, подумала Дортея. Но мне бы хотелось, чтобы жених хорошенькой Матильды был более привлекателен — не такой толстый и молчаливый. И не шепелявил бы так сильно. Вслух же она сказала:

— Мы должны быть готовы к тому, что наши девочки когда-то вылетят из гнезда. Мы и не хотели бы, чтобы было по-иному. Разумеется, хорошо иметь их рядом, когда мы будем больными и немощными, но до этого еще далеко. И ты прекрасно понимаешь, Карен, если мы будем держать их подле себя до самой нашей смерти, они превратятся в старых дев.